ОБЛОМОВ. Не хочу.
ШТОЛЬЦ. Отчего же?
ОБЛОМОВ. А оттого, что мало тут человека-то нужно – дело делать!
ШТОЛЬЦ. Мало? Деятельный человек, полезный член общества – разве этого мало?
ОБЛОМОВ. Да не весь же человек нужен, чтоб сукном торговать или чиновником быть. Только часть его нужна. Куда ж остальное девать? Остаток – куда? Некуда! Где тут человек? На что раздробляется и рассыпается? Где его цельность? Половинки, осьмушки, четвертинки… А ведь снуют каждый день, взад и вперед, взад и вперед! Всё что-то делают, строят, продают, приказы пишут, покупают, перевозят. И ни у одного ясного, покойного взгляда…
Снова вошел человек в синей форме с синим листком в руках. Но на этот раз другой – брюнет с приглаженными маслом волосами.
ВТОРОЙ ПОСЫЛЬНЫЙ. Двести семьдесят аршин. По два рубля.
ШТОЛЬЦ. Триста двадцать аршин. Полтора рубля. Сами вывозят.
Посыльный уходит.
ОБЛОМОВ. Чего они бегают взад-вперед, взад и вперед?
ШТОЛЬЦ. Дело не ждет, Илья. Телеграммы сейчас уйдут в Берлин и Харьков.
ОБЛОМОВ. Этот твой посыльный, как он засыпает, покойно ли? Жарко ли топит перед сном или спит в холоде? И скоро ли умеет прогнать худой сон? Хочется ли ему плакать, когда он вспоминает сестрицу? И есть ли она у него?
ШТОЛЬЦ (смеясь). Зачем мне это знать? Он посыльный мне, а не двоюродный братец.
ОБЛОМОВ. Сколько ж тебе в нём нужно?
ШТОЛЬЦ. Ровно столько, что б не останавливалось дело.
ОБЛОМОВ. Значит, вот столько? (Показывает мизинец.)
ШТОЛЬЦ. Да пойми же, Илья, он – специальный человек. В специальности – успех прогресса. Посыльный не должен быть красноречивым, тогда он будет первым посыльным в мире. Инженер, не должен знать политики и читать статей по этой части. Он покажется тебе скучным, четвертинкой? Но на завод ты выпишешь к себе только его! Знать только свое дело, будь ты парикмахер, чиновник или извозчик, и вертеться каждый день, взад и вперед, – это секрет всеобщего блага.
ОБЛОМОВ. Вот ведь, Андрей, важная мысль! Зачем вся эта ваша беготня? Страсти, войны, торговля и политика? Разве это не выделка будущего покоя? Чтоб каждый сидел на своем месте. Чтоб дни текли ровно и покойно. Чтоб всякий за обедом имел свое блюдо – кто суп с потрохами, кто лапшу, кто белую подливку. Чтоб телята утучнялись и птица воспитывалась. Чтоб гусей подвешивали в мешке неподвижно перед Рождеством, чтоб они заплывали жиром. Чтоб завтра было похоже на вчера. Чтоб правильно совершался годовой круг. Чтобы было вечное лето, сладкая еда и покойный сон. Чтобы всякий знал самого себя. Разве не это оправдывает все теперешние муки? Вот моя мысль!