«Как бы не так», – мрачно подумал я.
– Ну, я читал, будто кастраты Древнего Рима были способны возбуждаться.
– И что, интересно, у них возбуждалось? Глупость какая! Где же ты это прочел?
– В Интернете, наверное. Очередная порция бесполезной информации.
Джейн встала и потянулась.
– Хочу писать, – сообщила она, ничуть меня не стесняясь, и пошла в туалет.
– Место освободилось, приятель, – обратился ко мне Боб. – Можешь перебираться на кровать.
Я уже почти спрыгнул с кресла, когда услышал:
– Где мои трусики?
Я прижал уши к голове, мой взгляд против воли сделался заискивающим. Пять минут назад я, обнюхав трусики, устроился с ними поудобнее и принялся жевать кружево. Возможно, я немного переусердствовал.
– Что это такое? – изумилась Джейн, вытаскивая из-под меня мокрую жеваную тряпку, еще совсем недавно бывшую красивым бельем.
Боб покачал головой, но улыбнулся.
– Видимо, Майлсу понравился твой запах. Я буду последним, кто поставит ему это в вину.
– Ты находишь это забавным? Здорово! А ведь это были очень дорогие трусики!
Я понял, что дорогие трусики Джейн очень дорого мне обойдутся, и еще сильнее прижал уши. Глаза мои буквально приклеились к полу.
– Ты очень, очень плохой пес!
Я почувствовал себя маленьким и жалким. Мне хотелось, чтобы меня простили. Хвост спрятался между ног. Стало очень страшно, что любимая хозяйка отправит меня обратно в приют. Или, того хуже, вышвырнет на улицу!
Я вжался в кресло, представляя худшее. Мне казалось, что пронизывающий ветер уже ерошит мою шерсть, холод пробирает до костей, желудок сводит от голода.
Я был так напуган, что меня едва не стошнило.
– Ой, ой, Джейн, прекрати! Видишь, как у него скривилась морда? Кажется, его сейчас вырвет, – забеспокоился Боб.
– Да уж, вырвет! – возмущалась Джейн. – Моими трусиками! – Тут она поняла, что Боб не шутит, и подскочила ко мне. – Только не на кресле, Майлс!
Однако останавливать меня было поздно. Я едва успел приподняться, как меня вырвало, причем несколько раз. Я уделал все кресло и частично ковер под ним.
Если я думал, что до этого у меня были проблемы, то теперь стало ясно: главные неприятности еще впереди.
К моему бесконечному удивлению, ругать меня не стали.
Джейн осторожно сняла меня, трясущегося от страха, с испачканного кресла, отнесла в ванную и вымыла.
– Прости, что накричала на тебя, малыш, – виноватым голосом приговаривала она.
Каким-то непостижимым образом моя любимая хозяйка поняла, что мне жаль испорченных трусиков.
Конечно, я простил Джейн ее дикие вопли. Мы, собаки, вообще существа незлопамятные. В отличие от некоторых людей.