– Пол, это же сумасшествие! Безумие! Нам не следует больше встречаться! В любом случае то, что ты называешь любовью, может оказаться самым банальным либидо.
– Прекрати! – брезгливо поморщился Пол. – Не надо опошлять мои светлые чувства. Если тебе не хватает смелости признаться в своих чувствах, не оскорбляй хотя бы мои. И не думай, пожалуйста, что я буду принуждать тебя к ответной любви. – С этими словами он нетерпеливо взмахнул рукой, подзывая официанта.
Николь тупо уставилась на собеседника, не зная, что и думать. Такой спокойный и уверенный тон, пожалуй, даже чересчур холодный. Если он пытается играть роль мачо, то у него это прекрасно получается. А если нет? Если его чувства к ней действительно искренние и глубокие, что тогда? Все эти мысли мгновенно промелькнули у нее в голове. Подняв взгляд, она увидела неизбывное страдание в его глазах. Поняв, что все намного серьезнее, Николь ощутила страшную слабость во всем теле.
И почему он повел ее в театр? Уж не потому ли, что в спектакле «Ночь и день» речь шла о молодой жене уже немолодого мужа, которая увлеклась юным журналистом? На обратном пути в гостиницу Николь сидела в такси и напряженно смотрела в окошко, не находя в себе сил для разговора. Она даже не обратила внимания на то, что Пол расплатился с водителем и вышел из такси, вместо того чтобы проводить ее до двери и вернуться на этой же машине в свою гостиницу. И только несколько минут спустя она поняла, что это значит, и решила не допустить непоправимого.
– Спокойной ночи, Пол, – холодно буркнула она, не смея поднять глаз. – Точнее сказать, прощай навсегда.
– А как насчет одного-единственного поцелуя?
– Хорошо, но только одного, – эхом отозвалась она, сама удивившись своей твердости.
То, что произошло в следующую минуту, поразило ее больше всего. Она не была готова к его мягкости и уступчивости. Поцелуй Пола был по-юношески нежным и на удивление коротким, после чего он, к ее полному недоумению и даже некоторой досаде, решительно повернулся и зашагал прочь. Как ей хотелось в эту минуту вернуть его, затащить в свою комнату, сорвать с него одежду и отдаться ему с той дикой страстью, которая уже давно томила ее!
На следующее утро она первым же рейсом улетела в Нью-Йорк.
– Николь, дорогая, как я рад, что ты вернулась! – Эдвард, поцеловав жену, крепко прижал ее к груди.
– Да, хорошо оказаться дома после долгой дороги, – согласилась Николь, устало опускаясь на диван. Пока муж готовил ей коктейль из мартини, она наблюдала за ним, невольно сравнивая с Полом. По правде сказать, он мало в чем ему уступал – высокий, стройный, крепко сбитый, с седеющими, но все еще густыми волосами и загаром на благородном лице, которое многим казалось чуть ли не образцом мужской красоты. Эдвард тщательно следил за собой, постоянно играл в теннис и плавал в бассейне, что в пятьдесят четыре года делало его подтянутым и весьма подвижным.