– Ты просто устала и замерзла. – Он похлопал ее по плечу. – Завтра будет лучше. Утром снимем в здании оперы. Теперь иди переоденься, поезжай домой и хорошенько выспись. Не может же наша прекрасная Эбони выглядеть бледной и измученной.
Эбони была только рада уйти с пляжа и скрыться в прицепе. Вернее была бы рада... если бы прицеп был пуст.
На боковом диванчике, укрепленном под окном, выходившим на пляж и открывавшим прекрасный вид на «порше», сидел Алан.
– Так это ты следил за мной! – вскрикнула она, вспыхнув при мысли о том, что увиденная им сцена может только подтвердить его мнение о ее наклонностях. Она выглядела Иезавелью, с удовольствием демонстрирующей свое тело перед глазами мужчин, подставляющей его камере так же легко и свободно, как и возлюбленному.
– Закрой дверь, Эбони, – коротко сказал он.
– Нет. Уйди отсюда. Я же сказала, что не хочу иметь с тобой ничего общего, и это действительно так. Убирайся! Найди для удовлетворения своих потребностей какую-нибудь другую дешевую шлюшку, потому что я больше ею не буду! – Слишком поздно Эбони сообразила, что это прозвучало, как будто она сама себя охарактеризовала дешевой шлюшкой.
– Мне не нужна другая дешевая шлюшка, – сказал он, поднялся и, оторвав ее руку от ручки двери, сам закрыл ее. Она взглянула на его холодное красивое лицо с жесткой линией губ и твердым взглядом синих глаз и сделала то, что никогда ранее даже не приходило ей в голову.
Она ударила его по щеке, и от сильного замаха одеяло соскользнуло с ее плеч и упало на пол. А она осталась стоять полуголая, дрожа от возбуждения и тревоги, ожидая от Алана ответного удара. Или чего-либо худшего.
Но он даже не прикоснулся к ней, а только недоуменно подняв брови, потер красную отметину на щеке.
– Вероятно, я заслужил это, – сказал он и нагнулся за одеялом.
– Что... ты сказал?
– Я сказал, что заслужил пощечину. – И он накинул одеяло на ее плечи.
Запахнув его на груди, она, нахмурившись, смотрела на этого необычно кроткого и смиренного Алана. Что-то тут было не так.
– В чем дело? – с тревогой спросила она. – Что за новая игра, Алан?
– Я никогда не увлекался играми, Эбони, – сухо сказал он. – Им обучила меня ты.
Она виновато покраснела.
В этом заявлении было много правды. Не то чтобы она намеренно превратила их отношения в цепочку скрытых стычек. Однако настойчивое стремление Алана сохранить их отношения в тайне восприняла крайне болезненно. Неужели он действительно думал, что его ненависть к самому себе из-за столь страстного желания останется для нее незамеченной? И ей захотелось, чтобы он возжелал ее еще сильней. Поэтому она и не противилась любым его сексуальным фантазиям. И каждый раз торжествовала. Пока наконец... Пока наконец ее не захлестнуло чувство стыда. Чувство, переполняющее ее до сих пор.