— Немножко морфия, приятель, чтобы было полегче. — Он взял ампулу из своей аптечки и сделал Осборну укол в руку.
— Кто вы? — спросил Крэйг. — Не немец, это ясно.
— Ну, я немец по языку, точнее, мои родители были ими. Евреи, которые думали, что Лондон более гостеприимен, чем Берлин. Я родился в Уайтчепеле.
Мартин Хейр, стоя в дверях, заметил по-немецки:
— Шмидт, у вас длинный язык. Тот мгновенно подобрался:
— Яволь, герр капитан.
— Выматывайтесь отсюда.
— Цу бефель, герр капитан.
Шмидт хмыкнул и вышел, захватив свою аптечку. Хейр закурил.
— Это смешанный экипаж. Американцы и англичане, несколько евреев, но все свободно говорят по-немецки и имеют только одну официальную личность, когда находятся на корабле.
— Наш собственный И-бот, — сказал Осборн. — Я потрясен. Самый невероятный секрет из открывшихся мне за последнее время.
— Должен сказать вам, что мы играем в эту игру вполне серьезно. Обычно мы говорим только по-немецки, носим только форму Кригсмарин, даже на базе. Это вопрос вживания в роль. Конечно, парни иногда забываются. Шмидт — яркий пример.
— А где база?
— В маленьком порту под названием Холодная гавань, около Лизард-Пойнт в Корнуолле.
— Далеко?
— Отсюда? Сто миль. К утру будем там. Мы наверстаем упущенное на обратном пути. Наши люди предупреждают нас заранее о маршрутах торпедных катеров каждую ночь. Мы предпочитаем держаться от них подальше.
— Представляю себе! Вынужденный бой со своими был бы самой большой неудачей. Кто проводит эту операцию?
— Официально отдел «Д» ИСО, но это совместная акция. Вы из ОСС, я слышал?
— Верно.
— Нелегкий хлеб…
— Вы могли бы сказать то же самое о себе. Хейр хмыкнул.
— Посмотрим, есть ли у них сандвичи на камбузе. Мне кажется, вам не помешало бы поесть. — И он повел Крэйга на ленч.
Осборн проснулся перед рассветом и вышел на палубу. Вокруг было только море, соленые брызги падали на лицо. Когда он поднялся наверх по трапу и зашел в рулевую рубку, то обнаружил там Хейра с потемневшим задумчивым лицом, едва различимым в свете компаса. Осборн присел у штурманского столика и закурил.
— Не спится? — спросил Хейр.
— Катер не для меня, а с вами, похоже, все в порядке?
— Да, сэр, — ответил Хейр. — Не помню уже, когда жил не на катере. Мне было восемь лет, когда дед отправил меня в море на моей первой лодчонке.
— Говорят, в Ла-Манше особые условия плавания?
— Совсем не то, что на Соломоновых островах, можете мне верить.
— Это там, где вы воевали раньше? Хейр кивнул головой:
— Да, верно.
— Мне всегда казалось, что торпедные катера — спорт для молодых, — заметил Осборн.