— А дальше?
— Он просил меня выйти за него замуж, перед тем как его послали служить на Восток.
— И вы отказали?
— Он только что приехал. Проводит отпуск в доме своих родителей в Суррее.
— И все еще надеется? Женевьева кивнула.
— И я ничего не могу объяснить ему! Дрянной способ прекращать отношения.
— Но ведь вам все равно, я не ошиблась?
— Вчера утром это, возможно, так и было, но теперь… — Женевьева пожала плечами. — Временами я чувствую в себе что-то странное, как будто мне все подвластно.
— Так что вас, судя по всему, спасли от серьезной ошибки. Мне кажется, вы теперь поймете Крэйга немного лучше.
Дверь открылась прежде, чем Женевьева успела ответить, и вошел Едж:
— Женщины у раковины на кухне. Прекрасное зрелище!
— Почему бы вам не уйти и не заняться своими игрушками, Джо? Это единственное, что у вас хорошо получается, — бросила Джулия.
— Но, дорогая, здесь тоже много такого, чем можно заняться. — Он обошел Женевьеву сзади и обнял за талию, прижимая к себе. Она почувствовала его возбуждение, когда он начал водить носом по ее шее и поднял руки к груди.
— Оставьте меня! — возмущенно воскликнула она.
— Смотри-ка, ей нравится, — съязвил он.
— Нравится? У меня от вас мурашки по коже, — ответила ему Женевьева.
— Правда? Так это здорово, милашка. Мне действительно хочется, чтобы тебя знобило от меня!
Она продолжала отбиваться от него, и вдруг Едж завопил от боли.
На поле боя появился Мартин Хейр: он держал Еджа за руку, заломив за спину, даже после того, как тот отпустил Женевьеву.
— Вы мерзкий червяк, Джо. Убирайтесь отсюда! Откуда ни возьмись возник Шмидт и открыл заднюю дверь. Хейр швырнул туда Еджа, и тот упал на одно колено. Он вскочил на ноги и повернулся с искаженным от злобы лицом:
— Я отплачу тебе за это, Хейр! А ты, ты, сука!..
Он поспешил прочь. Шмидт закрыл дверь.
— Он просто мина замедленного действия, сэр, так мне кажется.
— Я больше не мог его выносить. Ладно, сбегайте на корабль и найдите пару морских сапог для мисс Треванс.
— Цу бефель, герр капитан, — весело сказал Шмидт и вышел.
Женевьева все еще дрожала от возмущения.
— Морские сапоги? Зачем? — попробовала она отвлечься.
— Мы сходим прогуляться, — ответил Хейр, улыбаясь. — Соленый воздух, берег моря. Нет ничего лучше природы, она все ставит на свои места.
Мартин оказался прав. Они шли по узкой полоске берега за причалом, где залив расширялся, соединяясь с морем и устремляясь в него в водовороте белой пены и брызг, поднимавшихся высоко вверх.
Женевьева заметила:
— Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.