В общем, на несколько последующих мгновений катающийся от боли по мостовой толстяк и Берит слились в одну почти неразличимую кучу, и хотя троллевидный ударил своим тесаком, но по тому месту, где Берита уже не было. Плохая, дешевая сталь широкого и длинноватого ножа высекла из стены искры и зазвенела, как показалось Бериту, едва не перекрывая вой укушенного.
Тогда Гиена крутанулся еще раз, почти под ноги главному громиле, и сумел проскочить, даже поднялся на колени, даже ногу одну уже поставил, чтобы встать, вот только… Тот пастух, у которого колено все же хрустнуло, но не сломалось, ударил его ногой, пробуя достать носком своего сабо с обмоткой и не задеть замешкавшегося третьего с ножиком. Он бы сумел, вот только… Опорная его нога вдруг описала какую-то невероятную дугу, длинный пастух вздернулся всем телом в воздух и шлепнулся с таким звуком, словно ком мокрого тряпья кто-то с размаху швырнул на эти камни. Нужно было для дела-то более подходящие башмаки раздобыть, с мстительным удовольствием успел подумать Берит Гиена.
Он сумел защититься от этого удара, силы-то в нем не было, только по рукам досталось. Тогда он все же перекатился еще разок назад и вскочил. Но еще вставая дотянулся до своей навахи.
Когда она с металлическим, сухим, а не звонким щелчком выпустила свое лезвие длинной в половину локтя, изокнутое внутрь, как серп, и острое, третий из нападающих попробовал его опередить, взмахнув все же тесаком после предыдущего, крайне неудачного удара, с далеким выходом вперед, чтобы достать эту неясную тень, на которую они, к своему несчастью, напали… Берит видел этот удар, он отшатнулся немного, а потом попробовал ударить навахой по уходящей сбоку от него руке противника. Удар тоже не получился, Берит для толкового удара еще неправильно стоял, не успел закрепиться на ногах и сгруппироваться, но все же что-то зацепил. Хотя может быть, всего лишь разрезал плотную куртку этого деревенского…
Теперь расклад стычки получался совсем иной. Берит стоял и был отлично вооружен. Противники же были слабее. Толстый коротышка захлебывался кровью и подвывал от боли, хотя уже по злобе что-то бормотал, обещая отомстить, наверное. Длинноногий тоже поднялся, но стоял так, что его повалил бы и слабенький ветерок, к тому же и сабо его никуда не делись, а на брусчатке они скользили, как по гладкому льду. Третий выставил вперед свой тесак, но в нем резко поубавилось решительности. Если уж он не сумел попасть в сидящего на тротуаре, а потом в едва разогнувшегося Берита, то чего же от него требовать, когда противник стоит в полный рост и готов к бою?