Мальчишка хитро прищурился, с удовольствием ловя заинтересованные взгляды:
– Есть пятнышко на спинке у ней, точно есть…
Торжество его тут же и закончилось, потому что толстяк не поскупился на полновесную затрещину:
– Чего болтаешь, дурак?!
Мальчишка скривился, грязным кулаком пытаясь размазать глаза по щекам:
– Руки… придержи… Она из бадейки обливалась, как господа делают… А я в лопухах сидел, а она из бадейки…
– Высокородные замашки, – проронил сквозь зубы коротыш. – Принцесса, одним словом…
– И читать умеет, – сказал Игар шепотом. Коротыш поднял брови:
– Точно… Это точно умеет, а ты, вижу, все знаешь про нее, парень…
– Зачем она тебе, а? – толстяк пододвинулся ближе, Игару показалось, что от него пахнет мокрой псиной; вся четверка притихла и глядела выжидательно.
– Мое дело, – сказал он глухо.
Небо было затянуто тучами, и определить, где находится уходящая звезда Хота, не представлялось возможным.
– …Ты наглец.
При свете факела он не мог разглядеть цвета ее глаз; в рассыпанным по плечам волосах переливалась медь.
– Тебе не дорога твоя жизнь? – она усмехнулась. Красивые чувственные губы; он видел, как она изо всех сил хочет казаться хищной.
Их уединение нарушалось воплями, доносящимися в склеп снаружи кого-то лупили за несвоевременную выплату дани. Их уединение было коротким и ненадежным; странно, что его вообще не прирезали сразу, что удалось пробраться мимо всех этих нищих и бандитов, мимо криворотого громилы с кинжалом у пояса, мимо еще одного, с шипастым шариком на ремешке и глупым дамским украшением на шее. Он добрался, его пропустили – будто судьба, так долго потешавшаяся и ставившая ему подножки, теперь наконец-то сжалилась и подала руку…
– Я хочу тебя, – пробормотал он, еле разжимая рот. – Я искал тебя… Я…
Он чуть не промахнулся – сильная и верткая, она успела отскочить, но он все равно повалил ее на крышку саркофага и ладонью зажал рот. Все, времени нет, он не станет ни о чем говорить с этой красивой чувственной тварью, звезда Хота закатится через пятнадцать дней, если на спине у кладбищенской принцессы нет ромба, он, Игар, умрет на месте. Это последний шанс, он хочет, желает, он повелевает судьбе – пусть это будет Тиар, у нее должен быть ромб, должен…
Он исступленно рвал на ней одежду; при свете факела в глаза ему взглянули круглые, как две луны, груди – и сразу вслед за этим к горлу его было приставлено острое лезвие.
Он не обратил бы внимания – но его тело еще хотело жить; ощутив нож у сонной артерии, он медленно обмяк, оцепенел, выпуская на волю ее губы.
– Какой ты, – сказала она со странной улыбкой. И снова, плотоядно облизываясь: – Какой ты…