Она расслабилась. Откинулась назад, положив голову ему на плечо:
– А ты… Ты снова был на войне?
Он обнял ее чуть сильнее:
– Да…
Девочка вздохнула. «Война» – это то поле, где они искали Анису. Кажется, что это было давным-давно… А поле мертвецов до сих пор является ей в плохих снах. А Аальмар уезжает и уезжает – на войну…
– Тебя ведь не могут убить? – спросила она с внезапным страхом.
Он засмеялся:
– Конечно же, нет…
Девочка успокоилась. Обернулась; встретилась взглядом с его спокойными глазами:
– Аальмар… А кто главнее, Большая Фа или ты?
Она и так знала, кто главнее. Ей просто доставляло удовольствие услышать его ответ.
– Я.
– А почему? – она не выдержала и улыбнулась, потому что и это тоже давно было ей известно.
– Потому что я главный наследник дома, это называется «стержень рода»… А потом таким стержнем станет наш старший сын.
Девочка задумалась. Мельница то замедляла обороты, то снова принималась вертеться, как праздничная карусель. Фигурки, кажется, танцевали.
У нее будут дети. Скоро; старший сын будет таким же главным, как Аальмар. Странно, интересно, не верится…
– А у нас будет много детей?
– Конечно. Не меньше пяти.
– Ой…
– Не волнуйся. Большая Фа поможет их вынянчить.
– А если ты стержень, то Большая Фа – кто?
– Она просто следит за домом, пока меня нет.
– А… Аальмар! А я кто же? Я кто такая?..
– Ты…
Она вдруг ощутила лицом его жесткую, немного шершавую щеку:
– Ты… Ты мой свет в окошке. Будущая опора рода… Рыжая белочка на ветвях генеалогического древа. Ты знаешь, что когда тебе солнце в спину, ты будто бы рыжая? А?..
Она засмеялась. Так, оказывается, щекотно, когда целуют под мышкой.
* * *
Покупатели торговались, зазывалы били в бубен, нищие канючили весь базар рвался из шкуры вон, чтобы отгрести, заработать, выплясать грош; тем временем сто полновесных монет неприкаянно бродили между рядами, и всякий грамотный и мало-мальски наблюдательный обыватель славного города Турь мог заработать их играючи, стоит лишь пальцем ткнуть…
Не вздрагивать и не оборачиваться, когда так хочется скорее бежать со всех ног, когда всюду мерещатся взгляды, когда все разрастается толпа зевак перед столбом с грозными грамотами: «разыскивается для предания справедливому наказанию…»
Даже за Снура-Кнутобоя, беглого каторжника, столько не заплатят. Правда, Снура и разглядеть проще – клеймен беглец. А послушник Игар, прозвища не имеющий, был бы похож на сотню других парнишек, если б не бегали глаза да не потели ладони. Всякому, кто опытен, одного взгляда достаточно, чтобы с уверенностью сказать: дело нечисто. И кто знает, не следит ли уже за Игаром пара заинтересованных глаз…