Это была не первая находка такого рода, встреченная ими за время пути.
Попадались сожженные и разрушенные дворянские дома и хутора, а раз или два – большие деревни, на пепелищах которых рылись несчастные погорельцы. Было непонятно – чьих это рук дело, но кто бы то ни был, встреча с ними не сулила ничего хорошего путникам. Последнее подтверждали болтающиеся на ветвях трупы, над которыми успели потрудиться вороны. Встречались и обугленные руины замков – следы недавнего наступления бунтовщиков.
– Надо бы похоронить их… – как-то неуверенно произнес лучник.
– Времени нет. Да и вырыть могилу нечем, – сухо заявил Артюр. – Авось мертвые не обидятся на нас.
– И впрямь, должно быть, конец света уже близок, – вздохнув, промолвил Оливье, когда они отъехали от жуткого места. – Все приметы сходятся: брат восстал на брата, нечестивцы побеждают праведников… Точно говорю – иссякает терпение Господа Бога…
– О конце света темные люди говорили уже не раз, при каждом бедствии, – возразил ему чернокнижник. – И, между прочим, с чего ты взял, что терпение божье может иссякнуть? Разве тебе, да и кому-нибудь другому могут быть ведомы его пределы? Ты слишком легковесно рассуждаешь о господнем промысле, а это грех, – наставительно произнес мэтр Артюр. У тебя могут быть из-за этого неприятности на том свете; возможно, ты даже попадешь в Ад. Простодушное лицо лучника выразило неподдельный испуг, и он принялся креститься. Колдун же отвернулся, как показалось капитану, пряча в бороде издевательскую усмешку.
Часа через полтора узкая ненаезженная тропинка вывела их из чащи. Вспугнув стайку мирно пасущихся косуль, они выехали на обширную всхолмленную равнину с несколькими молодыми рощицами. После короткого совещания, решено было сделать привал.
Вынув из седельной сумы холстинный узелок, капитан извлек оттуда каравай хлеба, головку сыра, несколько луковиц, достал кожаную флягу с вином и честно разделил все это на троих. Может, стоило бы поберечь провизию – во время последней переправы вброд Оливье ухитрился утопить остатки взятых в дорогу припасов, но до Руана был уже менее одного дня пути. Закончив трапезу, все трое расположились на отдых, расстелив плащи на траве. Тишину полдня не нарушали даже голоса птиц, только изредка всхрапывали расседланные кони, пасущиеся неподалеку.
Что, интересно, – подумал капитан, вдыхая напоенный смолистым духом и ароматом трав воздух, – сейчас поделывают его подчиненные, для которых его услали с важным поручением в один из мелких городов в Берри? Сидят в кордегардии, уминая наваристую похлебку, или же маршируют по двору Тампля, и коротышка Руссе уже затягивает любимую песню парижского гарнизона: «Был у нашего аббата жирный зад…»?