Монах, или кто там он был, задохнулся от ярости, даже побагровев.
За него ответил один из его помощников – одутловатый, невысокий, с медной чернильницей у пояса – секретарь, или писарь.
– Казнь огнем, губя плоть, очищает душу от грехов телесными мучениями. – Вы же, предавшиеся врагу Господа нашего, спасения недостойны. В Преисподней вам хватит огня до Страшного суда! – он с презрением сплюнул.
– До Страшно-ого? – нарочито удивленно протянул тот. А почему обычного-то суда не было? – продолжал между тем ерничать бородач, – Положено ведь выслушать грешников, поспрашивать… Дыбой там, клещами…
На этот раз его никто не удостоил вниманием.
Приговоренных разделили на две партии. В первой оказались крестьяне и обе женщины.
Несчастная в изодранном платье не смогла подняться, и ее, как куль с зерном втащили на неуклюжее подобие эшафота двое палачей – паренек лет пятнадцати с топором за поясом, и юркий мужичок в подряснике.
– Да простит Господь-бог наш Иисус грехи ваши, как мы прощаем вам,
– произнес успокоившись более-менее, монах, – вверьте себя его милосердию, ибо лишь оно одно, безграничное, вас ныне спасти может. Отрекитесь от нечестивого бесовства и неслыханной мерзости, пока вы еще в мире сем.
Старуха, вдруг, набрав полную грудь воздуха, выкрикнула черное злое богохульство, длинное и замысловатое, услышав которое прежде, силезец бы всенепременно перекрестился. Старший палач, готовившийся уже набросить на морщинистую шею петлю, занес кулак для удара.
…И в этот момент громыхнуло так, что заложило уши. Можно было бы подумать, что небо ответило громом на брань старухи, но короткий, рвущий слух свист, крики, и упавшие тела вокруг подсказали, что сие – дело рук человека.
– Слава Сатане!! – взревел бородач, ловко разбрасывая стражников. Откуда только силы взялись – лишь несколько ударов сердца спустя он уже завладел мечом одного стража. Двое вооруженных монахов, уже почти настигших его, тотчас свалились наземь, держась за распоротые животы.
Он ринулся к столу, но судейских уже и след простыл – Владислав даже не заметил – когда успели исчезнуть.
Снова ударил гром. И опять начали валиться на землю люди, и на белых одеяниях новоявленных крестоносцев герцога Константина расцвели ярко красные пятна.
Несомненно, в ход пошло огнестрельное оружие. Да не ручные пищали, бьющие пулями с лесной орех, а настоящие орудия, которые волокут по три лошади самое меньшее. И которые, во всяком случае, никак не удалось бы незаметно протащить по лесу.
«Пушки?! Но откуда они тут?» – недоуменно подумал про себя Владислав повалив бестолково топчущегося вокруг стражника – того самого, что всего минуту назад гордо вышагивал среди жалких, обреченных на смерть «чертепоклонников», вмиг обезоружил – тот как заяц ринулся прочь, как только древко протазана выскользнуло из ослабевших рук труса.