– На смену, красавчик. А ты?
– Домой, красавица.
– А чьих же ты будешь, красивый да языкатый?
– Курганские мы.
– Да ну? А что ж не по прямой дорожке едешь, а околицами топаешь?
– Да мне так спокойней.
– Ой ли? И не боишься? У парней наших жальца востры!
– Ты слушай, слушай, – сказала другая женщина. – Про жальца Надька те лучшей всех расскажет!
– А у меня на всякое жальце хитрый выверт имеется! – Монах пересел на противоположную лавку, поближе к говорливой Надьке, зашептал ей на ухо. Та рассыпалась смехом.
Алеша трясся на жесткой скамье, одной рукой держась за холодный борт, второй придерживая на коленях сумку с компьютером стоимостью три с половиной тысячи фунтов и думал, что такое может быть только в России: с кожаных сидений «шестисотого» – на струганую доску в тракторном прицепе.
Он так и не смог определить для себя: хорошо или плохо то, что рука судьбы направляет его к убийце Яблока. Дядю Колю, конечно, жалко, но в его состоянии смерть была не так уж незванна. А таинственный Ванька-мститель уже доказал, что является силой. Хотя бы потому, что у Алеши на глазах двое его людей шутя отключили Мишу. Причем не убили, а просто отправили в нокдаун, что тоже свидетельствует об уверенности в собственной силе. Так что все складывается неплохо. Веня вот, скорее всего, попытался бы отправить Алешу обратно в Англию, а улетать Шелехову никак нельзя. Потому что надо сначала вытащить Аленку.
Из мерса на трактор, с трактора – в «рейнджровер». И тридцать километров по треханой дороге, где рытвины заполнены исключительно корнями деревьев. Монах, впрочем, ухитрился все же задремать. Алеша ему завидовал. Машину вел Уж. Вел мастерски. Достаточно сказать, что иногда ему удавалось разгонять джип аж до тридцати километров в час. Часа через полтора, когда птицы уже вовсю приветствовали солнышко, Уж свернул с дороги на просеку, пропрыгал еще метров пятьсот и направил джип прямо в мешанину поваленных деревьев.
Свалка поверженных великанов только издали казалась свалкой. Джип вписался внутрь без всякого труда. Алеша вдохнул запах вянущей листвы и пиленого дерева, неожиданно вспомнил, как они с отцом мастерили шалаш на берегу Юри. И аромат вялящейся на солнце рыбы…
– Выходи, приехали, – дружелюбно произнес Монах.
Они выбрались из машины. Уж дернул за что-то, куча покачнулась – и вход внутрь исчез.
У Ужа было маленькое треугольное личико со скошенным подбородком. Издали его можно было принять за подростка, но запястья его обнаженных по локоть рук были шире, чем у Алеши, да и кулаки внушительные – как будто эти руки принадлежали не тщедушному Ужу, а рослому мужчине вроде Вени Застенова.