– Ёш твою мать! – удивился он, с лязгом опуская на ступени тяжелую сумку.– Ни хрена себе помидорчики!
Петренко наклонился к лежащим рядышком мужчинам.
– Ха, еще тепленькие! – отметил он.– МСП, ясно, их. А заточка?
– Их,– буркнул Васильев.– Но кровь на ней – моя.
– Тогда изымем! Куда тебя?
– В задницу,– стыдливо признался Васильев.
– Мякоть?
– Угу.
– Тогда жить будешь. Зажми дырку и шагом марш домой. Еще накапаешь тут.
– Но…
– Давай, брат. Я зачищу. Первый раз, что ли?
Через полчаса Васильев стоял в ванной комнате, а Петренко, обработав его рану антисептиком, зашивал ее шелковой ниткой и попутно докладывал о результатах своего труда.
– Оформил их так: первый выстрелил во второго два раза. Один раз – издали. Сквозное ранение бедра. Второй – в упор, прямо в сердце. А этот, бедолага, чуть раньше перерезал ему горло… Знаешь, чем?
– Чем?
– Пластиковой картой. Я у него в кармане нашел. Хорошая такая карточка, аккуратно заточенная по краям. Первый раз такое вижу, но горлышко вскрыла замечательно. Так что выходит взаимное убийство. Первый стрельнул, второй набросился, выбил пистолет. Некоторое время метелили друг друга, пока первый снова не дотянулся до пистолета, а второй тем временем – чик! – по нежной шейке! А первый, кровью истекая, мужественно шмальнул ему в грудь. И опочил, как говорится. Ну, правдоподобная история?
– Если особо не задумываться. Ты скоро?
– Уже.– Петренко отложил иголку и залепил рану пластырем.– Пока сойдет. Докторше своей позвонишь, она тебя отреставрирует. А насчет моей залепухи не напрягайся. Убийство есть, убийцы тоже в наличии и не отпираются, поскольку трупы обычно молчат. А кто будет возражать? Менты? На хер им два глухаря? Те, кто ребяток послал? Эти и так все поймут. И новых пошлют, не сомневайся. Спецы, бля! Я эту манеру знаю. Пару-тройку лет назад сказал бы: считай, что ты – труп.
– А нынче?
– А нынче времена не те. Нынче офицеры ФСБ за хорошие бабки по телеку на своих командиров стучат: дескать, киллеров из боевых офицеров делают. А начальники их не о безопасности страны беспокоятся, а норовят политических противников на нож поставить. Вот такие времена нынче, братишка. Так что не робей, отбрешемся!
– Совсем недавно ты другое говорил,– напомнил Васильев.
– Так жизнь же течет! – не смутился Петренко.
– Допустим. Принеси-ка мне свою трубочку.
– Николай Николаевич, это Валерий,– сказал он, набрав номер.
– Николай Николаевич вышел,– ответил бойкий женский голос.– Чем могу помочь?
– Ничем,– буркнул Васильев и отключился.
– Вышел! – проговорил он желчно.– Вот сука! «Любая информация, которая может вам реально повредить, дальше меня не пойдет!» – злобно процитировал он.– Надо было его шлепнуть!