Стебель хрустнул, сияние исчезло, а потом и цветок потемнел и осыпался.
Молоть закончили к первым петухам. Жернова крутились тяжело, будто зерно было каменным. Гость пытался было развлечь мирошника пустой болтовней, но заметив, что его не слушают, ушел на двор, где, гремя цепью и гулко, неумело хлопая пустым ведром о воду, набирал ее из колодца и поил коня. Поил долго - ведер двадцать извел. Заслышав первых петухов, гость подхватил мешки с мукой, бегом отнес их в телегу, позабыв поблагодарить и попрощаться, вскочил в нее стеганул жеребца длинным кнутом. Жеребец вылетел со двора, чуть не утянув за собой вместе с телегой ворота - и сгинул в ночи.
Мирошник закрыл за ними ворота и пошел останавливать мельничное колесо. Белесая скатерть вылиняла от долгого лежания на воде, узоры были почти не видны.
Неподалеку от плотины косматая старуха в белой рубашке кормила творогом змей, ужей, лягушек. Гадов наползло столько, что шуршание их тел друг о друга заглушало шум падающей воды и скрипение мельничного колеса.
- Кушайте, мои деточки, кушайте, - приговаривала старуха, кормя гадов с рук.- Тебе уже хватит, отползай, - оттолкнула она ужа, и его место заняла толстая гадюка, обвившая черной спиралью белый рукав рубашки.
Старуха сунула змее в пасть комочек творога, приговаривая: - Ешь, моя красавица, ешь, моя подколодная...
Когда мирошник отпустил ворота, из воды вынырнула зеленоволосая русалка. Изобразив на лице умиление, она громко чмокнула, посылая воздушный поцелуй, весело хохотнула и пропала под водой.
- Прельщают тут всякие, понимаешь! У-у, чертово отродье! - ругнулся мирошник и пошел спать.
Проснулся он около полудня, долго лежал с закрытыми глазам, вспоминая происшедшее ночью: приснилось или нет? Решил, что спьяну привиделось.
- Все, больше ни капли в рот не возьму! - дал он себе зарок и вылез из постели.
Прошлепав босиком к бадейке с водой, стоявшей на лавке у двери, зачерпнул из нее деревянным ковшиком в форме утки. Выпив чуть, остальное выплеснул себе под рубашку на спину. Зачерпнув еще раз, плеснул в лицо, размазал капли свободной рукой и утерся рукавом. Потом обул сапоги, надел серый армяк и суконную шапку.
Под печью кто-то негромко заскребся - то ли домовой, то ли мышь. Мирошник топнул ногой и грозно сказал:
- Тихо мне! Сейчас корову подою, сварю болтушку и покормлю.
День стоял погожий, легкий ветерок ласково перебирал листья на деревьях, отовсюду доносилось беззаботное чириканье воробьев. Дверь хлева была нараспашку, а корова на огороде с хрустом жевала молодую капустную поросль. Прихватив ведро, мирошник подошел к корове, потрогал пустое вымя и пинками выгнал скотину из огорода.