– Можно подумать, что ты в этом что-то смыслишь!
– Я – нет, а вот мой «домохозяин» эту кухню знает. И я его выпущу – ровно на столько, чтобы он все наладил, как следует. Так что извини: бегу туда.
– Думаешь, тебе так и позволят там распоряжаться?
– Тазон мною арестован, с ним двое наших навтов – так что как-нибудь обойдусь.
– А ты уверен, что власти пока ничего не знают? Иначе на твоих двух у них найдется две сотни охранников…
– Да вряд ли: все их силы уже на кораблях. Да и пока все тихо. Кто, кроме Тазона, смог бы их оповестить? А я у него связь отобрал. И слишком мало времени прошло.
– Ну, – сказал я, – желаю удачи, Ив.
– Сегот, – окликнул его доктор Крат, – я тоже иду. Вам известно, куда и зачем. Здесь все в порядке, процесс уже пошел. Медленно, но быстрее и не нужно.
И он заторопился к выходу.
– Куда это он? – спросил я.
– Не одного тебя волнует судьба жены. А эти двое, насколько я знаю, вообще никогда не ссорились – в отличие от одного моего дружка…
– Чего же ты медлишь? – сказал я в ответ. – Пустился в воспоминания не ко времени. Беги!
60. Связь бывает и без трубки
Известно, что власть, как правило, – или даже как закон, плохо ориентируется в процессах, реально происходящих на подчиненных ей территориях, предпочитая доверять поступающим снизу докладам. А любой доклад есть не стенограмма жизни, но лишь сочинение на заданную тему.
Но время от времени бывает и так, что до сведения высокопоставленных особ доходит информация, полностью (или почти полностью) соответствующая действительности – и, следовательно, сильно расходящаяся с тем, что до сих пор представлялось власти истиной. Это приводит правителей в растерянность, они начинают наводить справки и требовать доказательств, но если даже приходят в результате к верным решениям, то это чаще всего происходит слишком поздно, стрелки на колее жизни уже переведены, и поезд бытия устремляется по тупиковой ветке, а не по той магистрали, которая должна была привести к сияющему будущему.
Все это внезапно и весьма отчетливо представилось доктору Тазону, когда он – впервые за все последние дни – сумел, попав в нежелательную и сложную ситуацию, увидеть обстановку как бы со стороны и соответственно оценить ее. Когда ему удалось оценить по достоинству не только свою беспомощность в новых условиях, беспомощность безоружного пленника перед двумя здоровенными и сердитыми навтами, не сводившими с него глаз, Тазон сразу же экстраполировал эту свою ситуацию и на всю фирму, которая еще за полчаса до этого казалась ему надежно защищенной от чего бы то ни было. Фирма, понял он, стоит на грани полного и необратимого краха. И он, доктор Тазон, ныне Третье лицо на Уларе, был единственным обладателем подлинной информации о положении вещей – и, следовательно, только он и мог предупредить тех, кто еще пользовался хоть какой-то свободой действий, о том, что происходит на Уларе в действительности, а также и о том – какие, по его мнению, меры следовало принять немедленно и твердо, чтобы мир вернулся в свое нормальное состояние.