– Я уже пыталась позвонить час назад, – легкомысленно сказала тетя Нинель. Она обсосала куриное крылышко и слизнула с косточки прилипшую петрушку.
– И что?
– Не получилось.
– И ты мне ничего не сказала?
– Германчик! Я не думала, что это так важно! Вечерком позвоним!.. Эй, ты куда?
Самый добрый бывший депутат ринулся искать зудильник. Найдя, схватил и принялся трясти. Зудильник искрил, потрескивал, поцарапанное дно было затянуто белым молочным туманом. Через некоторое время Дурнев отыскал лысегорский канал и Грызиану Припятскую. Насколько можно было понять, приглашенная на дневное магическое шоу, Грызианка сглазила ведущую и всех прочих участников. Теперь же она смирненько сидела на диванчике и, сложив ручки на животе, приветливо смотрела в зудильник бельмастеньким глазом.
Дурнев нетерпеливо смахнул Грызианку с экрана и вновь стал нашаривать Пипу. Однако вместо Пипы нашарился мрачный женоподобный ведьмак, красивший ногти на ногах малярной кистью.
– Нюта?! – спросил он капризно. – Это Нюта?
– Алло! Вас слушают! Говорите громче! – важно, с правительственной ноткой в голосе, отвечал Дурнев.
– Нюта, тут какой-то хмырь… – пожаловался ведьмак.
– Это Буян?
– Сами вы буян, противный хам! Это Фердыщинские топи!
– А ну повесь сейчас же зудильник! – вспылил Дурнев.
– Сам повесься, вампир! – парировал ведьмак и сгинул с экрана облачком дыма.
Дурнев сплюнул.
– Тьфу ты! Нелепость какая! Нинель, сделай что-нибудь, умоляю! Я не могу связаться с Пипой!
Они пытались раз за разом, однако Пипа упорно не отвечала… И не только она. Все тибидохские зудильники молчали. Под конец дядя Герман отважился даже позвонить Сарданапалу. Однако результат был тем же. Никто не отвечал. Грозовые тучи сгустились над Буяном.
* * *
Вечером над Тибидохсом запылал такой яркий, свежий и красивый закат, что Таня, чуткая к таким вещам, долго не могла отойти от окна. Она видела, как плоское солнце медленно погружается в океанские пучины. Океан был освещен так, что привычное восприятие пространства исчезло. Казалось, он существовал полосами и пластами – полоса воды, полоса неба. Горизонт дробился и отодвигался, сливаясь с океаном. И вот, не достигнув горизонта, солнечный блин вдруг надломился пополам и мягко растаял в рыхлом облаке. На небе акварелью прорисовалась тонкая и изящная луна.
В комнате Таня была одна. Она забралась на подоконник и, свесив ноги вниз, стала смотреть на луну. Вечер был так хорош, что Тане внезапно захотелось раствориться в нем без остатка, чтобы потом медленно, с глубоким вдохом шагнуть в ночь, получив всю ее силу.