– Поклеп! – торопливо крикнул он. – Поклеп!
Завуч, давно нетерпеливо шевеливший кустистыми бровями и ждавший своего часа, шагнул к Гробыне и громко произнес заклинание принудительной телепортации.
– Сгиниум визио мео! – прогремел на весь зал его голос.
Искры, посыпавшиеся из его перстня, окружили Гробыню плотным коконом. Спасаясь от ожога, она вынуждена была запахнуться в куртку и закрыть лицо. Несколько мгновений Склепова все еще стояла посреди зала, а потом ярко полыхнувшая красная вспышка унесла ее прочь, в мир лопухоидов.
– Поклеп! Разве нельзя было сделать это как-нибудь иначе. Деликатнее, мягче? – укоризненно спросила Великая Зуби.
Завуч злобно пробуравил ее маленькими глазками.
– Мягче? Вот и занялась бы сама! Можно подумать, один я знаю заклинание. Вечно на меня сваливают всю самую мерзкую работу, а потом упрекают в недостатке человечности. Ненавижу это проклятое ханжество! Если уж поставили меня расхлебывать грязь – я буду делать это как умею… Всем все ясно?
Он повернулся и вышел крупными шагами.
Зал Двух Стихий быстро пустел. Ученики и преподаватели поспешно расходились не глядя друг на друга, будто невольно стали соучастниками преступления.
– Если я найду того негодяя, кто… который… сделал это с Гробыней, я его убью… – хрипло произнес Готфрид Бульонский.
* * *
На другой день утром Таня встала пораньше и заглянула к Ваньке. У нее была мысль – довольно неопределенная – посмотреть, как он спит и как он выглядит во сне. Однако Ванька нарушил ее планы. Он не спал. Он полусидел высоко на кровати, подложив под спину подушку.
– Привет! Я хочу тебе кое-что показать. Дай мне, пожалуйста, вон тот лист с тумбочки, а то не дотянуться, – попросил Ванька, кивая на загипсованную руку.
– Запросто. Хап-цап! – сказала Таня, выпуская искру.
Лист бумаги – самый обычный лопухоидный лист в клеточку – прыгнул к ней в руки, и она передала его Ваньке.
– Блин, все время забываю про магию. Я же и сам мог, – виновато произнес Валялкин.
– Ничего, бывает, – успокоила его Таня, знавшая, насколько ее милый маечник умеет быть рассеянным.
– Вот смотри… – сказал Ванька. – Мне тут ночами не спится: весь день лежишь как бревно и не устаешь. Вот и вчера я лежал и думал про то нападение на Гробыню и про Лизкин сон. Ведь Гробыня – это и была самая первая жертва. Теперь-то ты Лизке веришь?
– Более или менее, – проговорила Таня, но, взглянув на лицо Ваньки, послушно добавила: – Хорошо, верю.
– И тогда я вспомнил про знак на куполе!
– Ага, я знала. В смысле, что кто-то пробивает купол, – кивнула Таня.
Ванька с обидой посмотрел на нее.