Поначалу Тане было их жаль, но вскоре она поняла, что ее элементарно вампирят, выпивая ее жалость с той нечистоплотной жадностью, с которой склонные к выпивке люди вцепляются в стакан. Еще один виток коридора, и вампирящие призраки отхлынули. Магия здесь, в самом сердце башни, была слишком сильна даже для этих беззастенчивых созданий.
Тане казалось, что они движутся в густом магическом киселе. Перстень Феофила Гроттера безостановочно ворчал, окутываясь зеленым защитным сиянием. Перстни Ваньки и Ягуна тоже регулярно вспыхивали, стряхивая чужое магическое поле, пытавшееся растворить их сущность.
Ягун шел и вглядывался в камни, словно спрашивая у каждого: ты или не ты. Он доверял своему чутью телепата и ждал отклика.
– Слушай, Ягун! Мне тут совсем не нравится, – нервно сказала Таня.
– И правильно! Здесь нравится только тем, у кого не все дома. Мне, например, – одобрил Ягун.
Внезапно из дальней стены, по которой скользнул луч его перстня, на них ринулись два безумных призрака. Один, раскосый, с громадной, как чан, головой, размахивал окровавленным ножом. Другой – тонкий, жуткий, голый, – бежал с леденящим душу криком, и страшное лицо его было точно вывернуто наизнанку.
Рассеять их удалось лишь магией из всех трех перстней, причем тот тонкий, кричащий, исчез только после пятой искры.
– Пять искр! У меня фантазию заклинивает, когда я думаю, что было бы, сунься я сюда в одиночку! Пять искр меньше чем за десять секунд ни одно кольцо не выпустит… А если и выпустит, то палец изжарится… – задумчиво произнес внук Ягге.
– Слушай, Ягун, а кто заточен в центральной части башни? Что-то я не слышала раньше ни о чаноголовом, ни о том, с вывернутым лицом, – сказала Таня.
– Они и сами о себе не слышали… Здесь, в центре башни, все так мутно, что лучше и не вникать, – отмахнулся Ягун.
– Ну а если все-таки вникнуть?
– Если вникнуть, тогда примерно так. Призраки, которые шастают по всему Буяну и всех веселят, это, как правило, призраки безобидные. Ну как наш Недолеченный… ха-ха… поручик и его Дама. Их самовлюбленность – идеальный кокон, который защищает их от загробного мира. Такой кокон не может пробить даже смерть. Она уносит их тела, души же остаются и даже особо не меняют своих привычек. Помнишь легенду о старом архивариусе, который ужасно долго перекладывал в архиве карточки и даже выполнял кое-какие поручения, пока, полюбопытствовав, почему он никак не уйдет на пенсию, кто-то не порылся в бумагах и не обнаружил, что его вообще-то похоронили лет триста назад?
– Помнишь. Ну а эти, из центральной части башни? Они-то чего не угомонятся? – спросила Таня.