* * *
Был уже полдень, а Таня все летела. Внизу простиралась все еще огромная, несмотря на множество доставшихся ей ударов, пинков и укусов, Россия. Равнины чередовались с лесами, в которых лишь изредка встречались скученные стада домиков. Асфальтовые дороги сплетались, как нити, которые Ягге натягивала на пальцы, когда вязала. Тянулась куда-то тонкая блестящая паутина железных дорог. Именно по железной дороге Таня и ориентировалась, вспоминая одно из писем Ваньки, в котором он пояснял, как его найти.
«Добираешься по железной дороге до Екатеринбурга (имелось, конечно, в виду: «над железной дорогой»), там еще немного на восток до реки Иртыш, а дальше уже над рекой, слушая кольцо», – писал Ванька.
«Слушать кольцо» был самый безошибочный способ, который, хотя и требовал интуиции, никогда не подводил. Для того чтобы кольца не обознались, требовалось прежде, хотя бы раз, потереть их друг о друга – соблюдая условие, чтобы светлое кольцо соприкасалось только со светлым и никогда с темным. Когда внизу показалась широкая, похожая на расстеленную ковровую дорожку гладь реки, Таня снизилась. И почти сразу перстень Феофила легонько кольнул ее палец и потянул за него едва ощутимо. Таня догадалась, что перстень услышал призыв Ванькиного кольца и ведет ее к нему.
Таня решила довериться перстню. На всякий случай она перешла на Пилотус камикадзис и расслабила руку, позволив ей самой направлять смычок. Смычок дрогнул, ветер хлестнул контрабасу в широкое днище, и река начала уверенно сползать влево, пока наконец совсем не скрылась за горизонтом. Под самым днищем контрабаса замелькали вершины елей. Глухой, непролазный, буреломный лес. Морщинистая древняя земля: овраги, изломы, ручьи.
«Теперь понятно, почему Иван-царевич ездил по Руси на сером волке. Пешком в год бы не пробраться», – думала Таня, вспоминая одну из висевших в кабинете Медузии картин.
Недоверчиво всматривалась она в бурелом, пытаясь понять, что Ванька мог найти здесь такого, чего не обрел в благополучном Тибидохсе. Смотрела и не понимала, хотя силилась как могла. Неожиданно сердце кольнуло тоской и тревогой. Ей показалось, что на взлобке стоит замшелый лешак и, приложив коряжную руку к бровям, смотрит на нее неотрывным, испытующим взглядом.
Неожиданно рука со смычком круто повернулась вправо. Контрабас резко вильнул. Таня, расслабленная медленным неторопливым полетом, едва удержалась на его скользком от дождя боку.
«С ума сойти! Хорошо, что никто не видел! «Вы слышали? Гроттерша едва не свалилась на Пилотусе камикадзисе!»