Нам показали пять зарядов с дистанционными взрывателями. Два в местах соединения трубопроводов, один на крышке реактора и два на перекрытии. Показали и рассказали, что в остальных трёх энергоблоках установлены точно такие же. Я старательно, не смотря на изрядно мешающий спецкостюм противорадиационной защиты, заснял все на видеокамеру и по лицу Николая, которое все больше мрачнело по мере продолжения «экскурсии», понял, что дело, действительно, хреново, и террористы способны выполнить своё обещание. Тем более, что кроме самих зарядов, внутри реакторного отделения вместо живых часовых ими были установлены лазерные датчики движения. То есть, даже если предположить, что кому-то скрытно удалось бы пробраться к реакторному отделению, чтобы обезвредить заряды, он тут же был бы замечен и обезврежен сам. Датчики, по указанию наших конвоиров-экскурсоводов, я заснял тоже.
Потом нас отвели снова в главный корпус и отправили, не позволив встретиться с заложниками, восвояси с убедительным напоминанием о двенадцати часах дня, вертолётах и двадцати миллионах долларов наличными.
– Мы улетим с заложниками и деньгами, а датчики останутся, – любезно пояснили нам. – Они так устроены, что их сигналы можно наблюдать на очень большом расстоянии. Попробуете добраться к реакторам до того, как мы пересечём границу, взорвём все к чёртовой матери. Попробуете пустить газ – будет тоже самое. Ни один газ не действует мгновенно, даже смертельный, – времени нажать на кнопку хватит. А на границе мы заложников отпустим в целости и сохранности. Обещаем.
Часы показывали уже пятнадцать минут четвёртого ночи, а сна не было, что называется, ни в одном глазу.
Я сидел в полном одиночестве на каком-то бесхозном обрубке бревна на околице хутора, смотрел на огни АЭС впереди, курил и думал. Там, в штабе, продолжалось совещание, но мне было совершенно ясно, что силовики не найдут приемлемого выхода из создавшегося положения. Хуже всего было то, что даже отдав деньги, предоставив вертолёты и обеспечив безопасный воздушный коридор до границы, мы не имели никакой гарантии, что боевики сдержат слово (как показывает опыт, их слово недорого стоит) и не приведут в действие взрывные устройства. Просто так. Чтобы русским жизнь мёдом не казалась.
Двадцать бомб. По пять на каждый реактор. Каждая весом от пятнадцати до тридцати килограмм.
Тяжёлые, блин. Но и я, вроде, парень не самый слабый. Надо что-то решать. Скоро рассвет и сделать то, что пришло в голову, будет гораздо труднее. Да, решать…. Плохо, что на мне нет противорадиационного костюма. Фон внутри реакторного отделения всё-таки будет повыше обычного. Значит, надо постараться действовать очень и очень быстро. Жизнь заложников и проживающих в относительной близости граждан – штука дорогая. Но собственное здоровье – будем честно смотреть правде в глаза – тоже недёшево. Впрочем, если бы даже костюм и был, то действовать надо быстро всё равно. Именно из-за пресловутой дороговизны здоровья и жизни. А без костюма даже сподручнее – уж больно он стесняет движения…