Та самая спиралевидная темно-зеленая небесная струя, обозначающая начало возникновения «Воронки», еще больше потемнела, приобретя практически черный цвет, сквозь который теперь отчетливо просматривались россыпи звезд и туманностей.
И эта самая спираль теперь двигалась.
Она как бы начала течь вместе со звездами туда, по направлению к аспидно-черному жерлу воронки.
А вокруг них неожиданно поднялся ветер. Это был не тот легкий ветерок, который они время от времени ощущали на протяжении всего путешествия к Замку. Нет. Этот ветер был резким, ледяным. И дул он не порывами, а с устойчивой, безжалостно нарастающей силой.
Некоторое время, еще не пришедший в себя после насильственного сна отряд, молча созерцал изменившееся небо.
– Надо торопиться, – наконец изрек Велга. – Во-первых, мне это не нравится, а во-вторых, что-то становится холодновато. В Замке ветра нет.
– Там, зато, такое может быть, что этот ветерок покажется нам поцелуем невесты, – пробормотал Майер.
– О! – сказал Дитц, игнорируя слова Руди и глядя на часы. – Опять идут!
Велга тут же посмотрел на свои и убедился, что Хельмут прав. Часы снова шли, и секундная стрелка весело отсчитывала короткие порции времени их жизни.
– Так, – сказал он. – Время пошло, и это символично. Ну что, начинаем с центральной башни?
– Начинаем, – сказал Дитц.
– Все-таки хороший сон я видел, – вздохнул Стихарь. – А вы, хлопцы?
«Хлопцы» не ответили. Признаваться в том, что этот сон казался слаще реальной жизни, не хотелось никому.
Они подошли к высоким двустворчатым дверям центральной башни и попытались их открыть. Попытка не удалась. Двери не открывались ни внутрь, ни вбок, ни наружу. Та же самая история повторилась и со всеми другими башнями, – в каждую из них вел единственный вход, и вход этот был наглухо закрыт.
– Однако, эдак и замерзнуть недолго, – заметил, поеживаясь, Валерка Стихарь. – Прошу учесть, что я человек южный и мне на ледяном ветру жить вредно. Плохо такая погода влияет на мой нежный организм.
– А если взрывчаткой? – хищно предложил Шнайдер.
Они попробовали взрывчаткой.
Ударной волной снесло ветви и листья с деревьев на краю сонного сада, но двери остались непоколебимы. И даже цвет и фактура их поверхности ни на йоту не изменились.
– Когда меня не пускают в дверь, – сообщил Стихарь, – я лезу в окно. Но здесь до окон высоковато.
– Интересно, а откуда и как выбегали «крысы»? – задумчиво проговорил Хейниц. – Для них, что ли, двери открылись, а потом опять закрылись? Непонятно.
– Крысы обычно живут в подвалах, – сказал Дитц. – Может, мы пропустили какой-нибудь вход в местные подземелья?