– Очухался, герой? – он коротко прокашлялся. – Не угомонишься никак?
Вот, черти! И газ их не берет. Вторую гранату Павел выронил где-то по пути. Значит – пальчик.
– Закрой его, – потребовал другой. – На крышку нажми.
– Спи спокойно, дорогой товарищ, – пожелал Павлу первый и ударил по медленно опускающейся крышке рукой.
Боль в затылке была гораздо сильнее, чем в раздавленном пальце. Павел глубоко вдохнул и мысленно поблагодарил медпрограмму за принесшую облегчение усыпляющую инъекцию.
– Хорошо, я сдаюсь, – так, чтобы слышала одна Лена, произнес Афанасьев. – Идем ко мне, поговорим.
Лена молча повернулась и пошла к выходу. Следом двинулся Алик и чуть позже – академик. Добравшись до каюты, Афанасьев устало рухнул на койку и, небрежно махнув рукой в сторону кресла, предложил своей М:
– Садись, если хочешь…
– Твой телохранитель…
– Не сможет услышать из коридора ни единого слова, не волнуйся, – не дал закончить фразу академик.
– Оставаясь в одиночестве, подвергается опасности, – не обращая внимания на реплику Афанасьева, закончила Лена.
– Я думал, что мы видим врага на мониторах…
– На звездолете пока нет никакого врага, он только идет. Вернее, ждет, когда к нему придете вы.
– Я же сказал, что сдаюсь! Прекрати свои словесные забавы! Если те гориллы, что отбивают почки моим пилотам, не враги, то кто же они?
– Отзвуки. Всего лишь отзвуки земных проблем. Их легко образумит тот, кто подослал, это детали. Главное в другом – вы сейчас находитесь совсем не там, где стоит размениваться на такие мелочи…
– Это я уже понял, но что конкретно ты можешь рассказать о месте нашего пребывания? – вновь попытался перебить Музу академик. – И что за враг нас ждет не дождется?
– Порядок, Санечка. Его зовут – Абсолютный Мировой Порядок. Тот миг, в котором вы почти застряли. Звенящая на единственной ноте, освещенная мертвым недвижимым светом, холодная, без запнувшейся о время энергии, Стабильность. Паша прав, ты трижды гений, я могу с этим согласиться, но без оглядки на твое легкомыслие. Поставив эксперимент на себе, ты рискнул проникнуть туда, где не побывал даже Одиссей, шляясь по Аиду. Это место глубже – место между мгновениями, трехмерное, как ты выражаешься, пространство. Пространство без времени, только с тремя осями координат. Место неприятное даже для давно освоивших Вселенную цивилизаций. Сюда не заглядывает никто, по крайней мере осознанно. Хозяином здешних мест является единственный и неповторимый Порядок. Что это за сущность – неизвестно, но в том, что он есть, сомневаться не приходится. Больше в замершей Вселенной обитать не способен никто. Жизнь это почти хаос, а не натянутая неподвижность. Здесь интересно побывать на экскурсии, но жить невозможно. Порядок, естественно, имеет на этот счет особое мнение и его навязчивое гостеприимство до сих пор приносило заглянувшим сюда умникам одни неприятности. Конечно, если смотреть в корень, то становится понятно, что мыслящее существо не может принадлежать такому миру целиком, его родина не здесь, но он выбрал это место как наиболее ему приятное, так что же осуждать воробья за пристрастие купаться в пыли? Каждому свое. Только у Порядка есть данные, как говорится, к такому спорту, а у остальных обитателей Вселенной таких данных нет. Однако он почему-то считает, что может поделиться своими способностями или ему просто скучно. В общем, попав сюда, приходится держать ухо востро, иначе – можно застрять между мгновениями навсегда. Вот такой парадокс: когда человеку предлагают проиллюстрировать термины добро и зло при помощи хаоса и порядка он выбирает порядок-добро, а если вдуматься, то все оказывается совсем наоборот…