– Мир тебе, святой отец, – приветствовал я.
– И вам мир, добрые путники. Куда путь держите? Говоривший едва ли перешагнул двадцатилетний рубеж. «Послушник из какого-нибудь ближнего монастыря», – подумал я.
– Дружище, какая из этих дорог ведет в Рейхенбах?
– Ройхенбах, – поправил юноша, – вот эта. Через три лиги увидите Кадельсдорфский монастырь, оттуда дорога повернет налево, до берега Везера еще пару лиг, а там и сами увидите.
– Благодарим вас, отче. Быть может, проводить вас до аббатства? Дорога неспокойна.
– Что мне опасности, угрожающие бренному телу моему? Сказано ибо: «Вы не заточены в свои тела, и вас не удержат дома и поля. Все, что есть Вы, обитает над горами и странствует с ветром. Это не тварь, что выползает на солнце погреться или роет ходы во тьме, чтобы укрыться от опасности. Но нечто свободное, дух, который объемлет земли и движется в эфире».
От неожиданности я нервно дернул поводья:
– Святой отец цитирует Мудрого Джебрэна? Брови послушника поползли вверх.
– Господин рыцарь читал труды отца левантийской премудрости?
– Это не странно. Я многие месяцы провел в местах, где строки Пророка у всех на устах. Но услышать Джебрэна здесь?
– Если угодно вашей милости, я смиренный послушник обители святого Салюстия в Мюнстере, где состою писарем при канцелярии его преосвященства епископа Арнульфа. Трудами святых отцов я обучен каллиграфии, языку алеманов и франков, а также латыни, греческому и арамейскому, левантийскому наречию и той дикой смеси саксонского, романского и валийского наречий, на которой говорят по ту сторону пролива. Храни их Господь. По повелению его преосвященства я переводил множество рукописей, привезенных из знаменитой Александрийской библиотеки. Так по малостисвоей и я отхлебнул толику премудрости из чаши предвечного знания.
– Что же делает светило учености в здешних лесах? – вмешался в наш разговор дотоле молчавший Лис.
– Господин епископ изволил направить меня с письмом в Кадельсдорфское аббатство...
– Что ж, у него гонца конного не нашлось?
– Нет, почему? Но после того, как настоятель, отец Гонорий, умер, упокой Всевышний его душу, его преосвященство сомневается, остался ли кто-нибудь в аббатстве, разбирающий латинские письмена.
– Ничего себе почта, – усмехнулся Рейнар, – сам пишешь, сам относишь, сам читаешь.
– Сейчас обратно в Мюнстер?
– Ах, господин рыцарь, если бы вы знали, как не хочется мне туда возвращаться. Всю жизнь свою я мечтал странствовать, наблюдая разные земли и изучая нравы народов, о коих только читал, и тех, о коих еще никто не написал ни строки. Но с детских лет я воспитывался у святых отцов, я не знаю мира, у меня нет ни дома, ни семьи, нет даже медного гроша, чтобы заказать похлебку в придорожной корчме. Я живу милостыней и не ведаю иной жизни. В тот час, когда вы застали меня, я молил Господа открыть мне пути моего предназначения.