* * *
Как я и предполагал, утром следующего дня в штерентальский отель явился промокший до костей церковный служка, сообщивший, что его высокопреосвященство архиепископ Трирский пожаловал в аббатство и с нетерпением ожидает свою будущую духовную дочь в соборе Святого Иоганна, где он будет иметь высокую честь наставлять ее высочество в тонкостях католической веры.
– На улице дождь! – возмутилась Алена Мстиславишна. – Я никуда не пойду!
– До ворот аббатства, – склонившись в церемонном поклоне, лепетал служка, – вы сможете доехать в возке. А у самых ворот его преосвященство любезно предоставляет вам собственный прекрасный балдахин, который будут нести шесть сарацин, привезенных из Святой земли и крещенных его высокопреосвященством.
Я услышал, как тяжко вздохнул Лис при заветных словах «Святая земля».
– Скоро уже, скоро, – прошептал я ему, – потерпи чуть-чуть.
– Сил же никаких нет, – едва шевеля губами, пожаловался он.
– Я не хочу никуда идти! – не унималась княжна. – Если вашему епископу так припекает меня поучать, пусть он сам отправляется сюда вместе со своим хваленым балдахином.
– Это никак невозможно, – не меняя интонации, продолжал служка, – ибо наставления в вере должны происходить в стенах Святой церкви, и уж никак не в покоях отеля.
– А отчего я вообще должна принимать вашу веру? – продолжала капризничать киевлянка. – Я не желаю. Пусть принц меняет веру, если ему так надо!
Я слушал девушку и не узнавал ее. Всего лишь несколько дней назад на постоялом дворе, выслушав мой рассказ об императоре Фридрихе, она искренне и всерьез собиралась водить с ним тесную дружбу, и обряд перехода в католичество, похоже, не занимал ее ни секунды. Теперь же эта разумная девочка отказывалась подчиняться не то что требованиям политической необходимости, но даже элементарным правилам приличия.
– Условия вашего перехода в католичество внесено в договор, который изволил подписать ваш отец, – не повышая тона, изрекал служка. – На него есть дозволение от митрополита Киевского.
– Мне нет дела до того, что подписывает мой отец, нет дела до митрополита и вообще я не желаю ничего менять. Я не выспалась и хочу есть! – Она повернулась к монаху спиной, намереваясь уйти, но была тут же перехвачена крепкими руками мамок, имевших, видимо, четкие указания на этот случай. Уж не знаю, показалось ли мне или нет, но был в этот миг в очах румяных дородных улыбчивых молодок какой-то недобрый злорадный блеск. – Не желаю! – донесся отчаянный вопль из соседней комнаты.
– А вот, Аленушка, платье шелковое узорчатое, – не обращая внимания на разгневанный визг княжны, мягко увещевал голос первой мамки.