`
Я усмехнулся. Конечно, назвать Лондон захолустьем можно было весьма условно. Невзирая на свои полтораста тысяч жителей, этот город был самым большим в Англии как по численности населения, так и по тому, что ныне именуется деловой активностью. Порт, ярмарки, многочисленные цеха и мануфактуры – все это служило своеобразным магнитом, привлекая все новых англичан в гигантский лондонский мегаполис. Еще бы ему не слыть гигантским, когда в остальных городах по всей территории королевства, в столицах графств и местах паломничества количество жителей редко превышало пять тысяч человек. Все четыре миллиона англичан, не скрывая своих чувств, гордились роскошной и великолепной столицей и, слава богу, не могли слышать слов шевалье д’Орбиньяка на канале закрытой связи.
– `Хорошо, ступай! ` – напутствовал я напарника. – `Только ради всего святого, не напивайтесь! От вас двоих разрушений может быть значительно больше! `
– `Обижаешь, шеф! ` – не замедлил возмутиться Сергей. – `Шо тут пить! Шо тут осталось! Это ж кошкины слезы на мышкиных поминках! В общем, будь спокоен, все будет чики-пики! Взойдет она – звезда пленительного счастья! Мы еще дадим о себе знать мерзким супостатам! Родина еще услышит нас и, услышав, не сможет забыть! Мы еще такое напишем на обломках самовластья, шо это будет рейхстаг сорок пятого! В общем, следите за рекламой, я гребу в “Дупло” `.
Рейнар отключил связь, и я вновь остался один. Лишь пара лакеев, после ухода Рейли неслышно прокравшаяся в апартаменты, замерев, стояли у дверей, изображая скульптурную композицию “Воплощенное ожидание”. Однако, поскольку обращать внимание, а уж тем более общаться с этими одушевленными предметами было ниже достоинства принца крови, а теперь еще и дофина [26], я посмотрел сквозь них отсутствующим взглядом и углубился в размышления о тщете сущего.
Тщета получалась довольно замысловатая. Испанцы, судя по нашим с Мишелем прикидкам и недавним словам лорда-протектора, готовились к нападению на островное королевство. Не зная, а потому игнорируя закон рождения и отмирания империй, известный в стенах нашего Института последнему желторотому стажеру, они продолжали надувать имперский воздушный шарик, наивно полагая, что делать это можно бесконечно. Хлопок от взрыва несуразного образования зачастую бывал оглушителен, и страсти, закипавшие в результате такого “надувательства”, частенько сметали целые народы, превращая их остатки в дикие подневольные племена.
Был ли виновником грядущей катастрофы Филипп II или же он являлся всего лишь заложником игры в повелителей Вселенной, которую до него уже почти век успешно вели испанские монархи? Без сомнения, нынешний король Испании своей фанатичной жестокостью и святотатственной гордыней был необычайным явлением даже в этот бурный век Возрождения и религиозных войн. Я не возьмусь утверждать, что во всех людоедских начинаниях он руководствовался врожденной злобой и низким коварством, напротив, в какой-то миг ощутив себя столпом христианского мира, своеобразной распоркой, удерживающей небо от падения на землю, Филипп с небывалой страстью принялся насаждать истинную веру там, где она существовала уже сотни лет, и никто с ней в общем-то не спорил. Даже Священная инквизиция со всей своей шакальей расторопностью едва поспевала за движениями указующего перста истового монарха, во владениях которого никогда не заходило солнце.