– А, а кто это сделал? – дрожащим голосом спросил Шах, предчувствуя ответ и от этого ужасаясь еще больше.
Десятник удивленно моргнул.
– Шутить изволите, господин герой.
– Д-дело в том, – от волнения Шах начал заикаться, – ч-что я н-не помню а-абсол-лютно н-ничего из того, что я д-делал в-вчера.
– В самом деле? – не веря своим ушам, переспросил Свон.
Шах кивнул.
Десятник посмотрел на него с каким-то ошалелым восторгом, несколько раз с фырканьем втянул ноздрями воздух, словно надеялся распознать и запомнить запах такой невероятной удачи, вытер рукавом ступеньку крыльца, сел и набрал побольше воздуха в грудь.
– Значица, так, – начал он. – Вчера вы появились на этой самой площади ровно в полдень, волоча за собой дохлого мантикора. Как вам удавалось волочить его целиком – непонятно, потому как вы его не просто изрубили – вы его, господин герой, мелко-мелко нашинковали.
Десятник перевел дух.
– Бросив мантикора посреди площади, – продолжил он, – вы ВОШЛИ, – Кроллер покосился на вмятину в двери, – в башню, ворвались к Фейсу, выволокли его за шиворот наверх и, – Свон задрал голову и посмотрел на верхушку башни, – держали за шиворот аккурат над этим самым крыльцом до тех пор, пока он не согласился, что назначенная им сумма, как он изволил выразиться, “не просто мала, а прямо-таки смехотворна”.
Десятник произнес эти слова с таким восторгом, что Шаху захотелось провалиться сквозь землю.
– После этого, – продолжил десятник, – вы направились в трактир. Там как раз успели установить новую дверь, которую вы и вышибли – достопочтенным Рэдишем Курокрадом, купцом из Забодайска. Народец, памятуя о прошлом вечере, начал разбегаться, однако вы в трактире не задержались. – Десятник усмехнулся. – Вы взяли пять, если не ошибаюсь, кувшинов старого фалернского и направились прямиком к шатру мадам Ляфорели.
Шах начал медленно краснеть.
– По дороге, – продолжал Кроллер, – вы, судя по всему, успели опорожнить один или два кувшина, поскольку, придя в заведение мадам, вы были так добры, что позволили некоторым посетителем убраться самостоятельно.
Десятник усмехнулся еще шире.
– Что именно вы там проделывали, – продолжил он, – никому доподлинно неизвестно. Осмелюсь только заметить, что слышно было – на весь город.
Лицо Шаха по цвету вполне могло поспорить с хорошо вываренным раком.
– Все шло, можно даже сказать, почти хорошо, – продолжал рассказывать Свон, – пока вы не собрались уходить. Но когда вы наконец собрались уходить, то случайно задели стойку шатра, и он обрушился. Тогда вы извлекли свой замечательный меч и на весь город объявили о своем намерении “прорубить себе выход из этого чертового шатра”.