– А?
Дядюшка Подсмейл на миг запнулся.
– То, что ты совершил, – снова начал он, старательно пытаясь перекрыть нарастающее за спиной хихиканье, – навсегда…
– А-а… Я что-то совершил? – заплетающимся языком осведомился Шах.
В комнате повисла мертвая тишина.
– Кхы-кхы-кхы, – нарушил ее стоящий справа от Корюшки Нитрам Рожь, старательно пытаясь запрятать за кулаком растекающуюся до ушей ухмылку. – Вообще-то ты…
– Совершил самое великое на моей памяти деяние, – возвысил голос дядюшка Подсмейл, краем глаза с ужасом наблюдая, как трясущийся от хохота Нитрам перегибается пополам.
– Ты принес нам самый дорогой дар, который только есть на этом свете – свободу!
– Какую… свободу? – выдохнул Шах.
Даже сквозь туманную завесу продолжавшейся головной боли до него начало доходить, что вокруг происходит что-то глубоко не то. И именно он является центром этого самого происходящего “не того”.
– Свободу от самого гнусного, зловещего, коварного и ужасного поработителя, какого только знал Мир! – громко, ибо смешки за спиной также становились все громче и громче, провозгласил Корюшка. – Древнего проклятья наших предков, нас и благодаря тебе уже не наших детей – черного дракона Грааугржимерюканга!
– Ч-чего?
– …Без всякого оружия ты вышел на ратное поле и голыми руками одолел саму смерть, мчавшуюся на тебя с распахнутыми крыльями. И когда первый дракон рухнул с небес…
– Гляньте! – выкрикнул стоявший в углу Эмиль Глаумат, который ясно чувствовал: еще одно слово, еще миг речи дядюшки Подсмейла, и он сам не хуже дракона рухнет и забьется в истерике. – Его руки! На них нет даже царапин! Это чудо!
– Чудо! Чудо! – подвывающими голосами поддержали его остальные. – Истинное чудо!
Дядюшка Подсмейл схватился за горло, словно собрался придушить себя на месте.
Кто-то снаружи заколотил по окну.
– В самом деле, – прохрипел Корюшка, продолжая хвататься за горло. – Там же все, почитай, Дудинки собрались. Народ, понимаешь, хочет видеть и знать своих героев.
– Боги, – простонал Шах. – Дядюшка Подсмейл, о чем вы? Опомнитесь. Я… Старый Грау… Герой… Я же ничего не понимаю!
– А тебе, – заявил Нитрам Рожь, – вовсе и не надо ничего понимать. Ну-ка, парни, помогите герою подняться.
На крыльце свет был еще более убийственно ярким, но, прежде чем Шах успел зажмуриться, на него с визгом налетело что-то цветное и пахучее, яростно расцеловало в обе щеки, впилось в губы и напоследок повисло на шее.
– Шахок! – радостно завопило это “что-то”, и Шах с ужасом осознал, что Морри Харрикейн, Морри-Тайфун, одна из самых красивых девушек села, о робком прикосновении к которой он до сегодняшнего дня лишь тайно мечтал, висит у него на шее.