Кто-то неизвестный вытащил Бродягу из Бездны. Кто-то неизвестный прислал Беса встретить Бродягу. И прислал два десятка черных убийц, чтобы исключить из игры Беса и чтобы гарантировать присутствие Бродяги в Вечном городе в момент, когда город станет Проклятым. Зачем? И почему Бродяга?
Тут, впрочем, некоторые мысли у Бродяги были. Если продолжить список исключительных по своей редкости событий, то третьим, после счастливого избавления от Бездны и появления второго Проклятого города, нужно считать появление в мире бога без Силы. Забытые боги находятся на Забытых островах, и их можно не учитывать. Они отчего-то на дух не переносят нынешних богов и разговаривать с ними не хотят. Бродяга – совсем другое. Бродяга – бог, который все еще может собирать Силу, но которому этого могут не позволить. И который пока этого делать не хочет. Он понимает, что попытка открыться приведет к быстрой разборке с остальными богами и возвращению под охрану Псов.
То есть тот, кто вызволил Бродягу, может попытаться им управлять. И потребовать от него услуг взамен… Ладно, взамен чего могут потребовать услуги, станет понятно со временем. А вот что может бог без Силы такого, чего не может сделать обычный – Бродяга усмехнулся – обычный бог? Вопрос. Вопрос, ответ на который Бродяга не успел сформулировать – в личные покои Светлого повелителя внесли обладателя переносного алтаря.
Бедняга без руки, рана обработана самым варварским образом, и, пожалуй, шансов получить нужные сведения почти не было. Не растерялся Бес. Он плюнул в чашу с вином, размешал и вылил полученное снадобье на рану.
– Я ничего не знаю, – простонал сквозь слезы калека. – Ничего. Ко мне обратились… Один купец с побережья. Торговец рыбой. Он передал мне алтарь и сказал, к кому обращаться после необычных событий в осенний праздник плодородия.
И еще он заставил выучить послание человеку, к которому его, помощника младшего сборщика, отведут. Еще тот купец сказал, что алтарь дается на всякий случай, если что-то пойдет не так. И приказал выполнять указания одного почтенного горожанина. И все.
– Все! – выкрикнул калека.
Он плакал, но не от боли. Он плакал от чувства потери, от того сосущего ужасного ощущения утраты, которое заставляет воина тащить свою отрубленную в бою руку к лекарю или в храм и требовать, просить, умолять, чтобы ее вернули на место.
– А что ты должен был сказать тому человеку? После праздника плодородия? – спросил Бес, приседая на корточки возле калеки.
– Рука… – прошептал тот.
– Что ты должен был сказать? – повторил Бес. – Я пока спрашиваю, но могу и пытать. Что?