Безногий Генка, нищий с рынка, как источник информации котировался очень высоко. Он умудрялся знать все обо всем, не покидая своего рабочего места возле продовольственных рядов. Тем из Крыс, кто сразу не понял, на что намекал Тотошка, все объяснили соседи. И над Крысами снова зависла тишина, на этот раз благоговейная.
Кинуть кассира и кидал на их собственной территории мог только человек близкий по своим способностям к гениальности.
– Ты думаешь, что это?.. – начал было Конь, но осекся.
– Не знаю, не знаю, – Тотошка с загадочным видом покачал головой.
– Еще сказали, – вмешалась баба Зина, немного тем самым скомкав выступление Тотошки, – что это кавказцы взорвали стоянку перед клубом. И в клубе тоже сегодня они бомбы подложили. Только сегодня никого не убило.
– Убило, не убило! – вернул внимание коллектива к себе Тотошка. – Палатку нужно ставить, пока Миша не пришел.
– А куда будем ставить?
– Возле нашего шалаша и поставим, – решил Тотошка, – Ирина ему и еду готовить будет.
– Слышь, Тотошка, а зачем, говорят, черные бомбы взрывать начали? – спросил Петрович, наблюдая, как братья Кошкины под руководством Коня ставят палатку, – они ж вроде никогда не ссорились?
– Это айзерам виднее, – изрек Тотошка с глубокомысленным видом.
* * *
И ошибся. Азербайджанцы тоже не представляли себе, зачем это им могло понадобиться взрывать бомбы.
Садреддин Мехтиев, глава, как его несколько раз называли журналисты, азербайджанского землячества, был немного взволнован. Был немного взволнован в тот момент, когда узнал, что на самом высоком уровне рассматривается версия о участии его и его людей во взрыве автостоянки.
Легкая взволнованность выразилась в том, что Садреддин Мехтиев попытался дозвониться до уважаемого Геннадия Федоровича с целью выяснения неприятного недоразумения.
Дозвониться не удалось. Садреддин Гейдарович обратился к уважаемым людям города, чтобы те помогли связаться ему с Геннадием Федоровичем. Уважаемые люди города помялись, а потом дали понять Мехтиеву, что дело о взрыве – это внутреннее дело между уважаемым Садреддином Гейдаровичем и не менее уважаемым Геннадием Федоровичем.
А сам уважаемый Геннадий Федорович продолжал настаивать на том, что азербайджанцы неоднократно угрожали ему расправой.
Легкая взволнованность перестала быть легкой. А после очередных взрывов вообще сменилась тревогой. Тревогой настолько сильной, что Мехтиев удвоил личную охрану и, на всякий случай, отдал приказ приготовиться свой службе безопасности. Службой безопасности полтора десятка ветеранов Карабахской войны числились официально. Неофициально недоброжелатели их называли карабахнутыми, имея ввиду, что даже по нынешним беспредельным временам, боевики выделялись склонностью к некоторой излишней жестокости.