– …да-да, все хорошо… вот так… все в порядке, – F. стоял надо мной, согнувшись в три погибели, и размахивал у меня перед носом записной книжкой в порепанном коленкоровом переплете. – Вот так.
«Создает вентиляцию», – сообразил я. Прядь у меня на лбу ходила туда-сюда в унисон записной книжке.
Я лежал на полу, широко раскинув ноги, под головой у меня стараниями F. была продолговатая подушка с дивана. Как только я сообразил, что именно случилось, мне стало нехорошо. Неловко. Конечно, всему виной Ширли, но такое случалось со мной и раньше. Я слышал, у многих бывают обмороки возле утреннего писсуара.
– Не ушиблись? – спросил F. с наигранным участием.
– Нет, извините меня, – совершенно искренне попросил я и поднялся.
Рубаха на моей груди была расстегнута, змейка на гульфе, кстати, тоже. Осознав этот факт, я стал спешно застегиваться, затягиваться и заправляться. Губы были тоже вроде как в слюне: я вытер их тыльной стороной ладони, замер и довольно красноречиво вперился в F. Тот сразу отвел глаза.
– Вы нуждались в свежем воздухе, вы задыхались, вы носите слишком тесную одежду, – сказал он в свое оправдание. – Кстати, а почему вы не надеваете такой вот ваш национальный платок, такой… в гусиную лапку… как все?
– Я не мусульманин, – сказал я.
– Во-о-на как, – с досадой протянул он. – Впрочем, это дела не меняет. Все, о чем мы с вами тут договорились, остается в силе, – F. поднялся и стал надевать поверх крахмальной рубахи мундир с эполетами.
Весь его вид свидетельствовал о том, что аудиенция окончилась и я должен выметаться. Только я и не думал идти на поводу у своей догадливости.
– Все так. Только я не уйду из гостиницы, потому что она моя, – сказал я, застегнув последнюю пуговицу. – Это моя гостиница, понимаете?
– Но помилуйте, сейчас война, какие могут быть разговоры!? Я же вам объяснил ситуацию! Вы же постороннее лицо, я же вам доходчиво все объяснил! Не вынуждайте меня на крайние меры, молодой человек.
– Если нужно, я вступлю в армию, – нашелся я. – И буду служить под вашим началом… Тогда я уже не буду посторонним лицом, а буду одним из вас, одним из штаба, а?
Судя по тому, как разом просветлилось лицо F., как расправились морщины на его лбу, я нашелся очень кстати.
– Да? Так это вы серьезно, или что?
– Серьезно, – подтвердил я.
В тот момент я старался не думать о том, что может статься, если я уеду и не дождусь Ширли. Я боялся, мне снова станет дурно.
Я пристально посмотрел на F. Судя по озабоченной скобе его рта, над эполетами кипела напряженная работа следственной мысли. Наконец F. посмотрел на меня, подозрительно склонив голову.