Возражений ни у Ляхова, ни у Уварова не было. Одновременно решили, что прочие офицеры будут использоваться «для особых поручений», по мере необходимости и с учетом их личных качеств и требований момента.
– Я сумел добиться у полковника Тарханова прямого подтверждения собственных прав полной экстерриториальности, – сообщил Ляхов. – В том смысле, что любые формирования и подразделения армии и иных ведомств на сопредельной территории будут выполнять все мои приказы, относящиеся к заданию. Мы же в своих действиях не подотчетны никому. Но это и на вас, господа, возлагает соответствующие обязанности и особую ответственность. А теперь, Валерий Павлович, пригласите сюда и остальных наших коллег, чтобы они не почувствовали себя ущемленными. Мол, со штурмгвардейцами совещаются, а нас игнорируют.
– Не почувствуют, Вадим Петрович. Я ведь сам «печенег» уже целый месяц, так что могу представлять их интересы.
– Вы пока свободны, – сказал он офицерам. – Озаботьтесь ужином, Левон, а мы с господином полковником еще немного побеседуем… И не болтайте там, о чем у нас речь шла. Когда нужно будет, я сам все скажу.
Офицеры вышли, притворив за собой толстую и вполне звуконепроницаемую дверь.
– Простите меня, конечно, господин полковник, но как ваш заместитель по строевой части не могу не попросить о следующем… – Уваров достал из мятой пачки собственную папиросу. – Старайтесь произносить фразы, имеющие императивный характер либо наедине со мной, либо после тщательного обдумывания.
Вообще-то сказано это было несколько дерзко. Но Ляхов давно на такие мелочи внимания не обращал, поскольку сам дерзил начальству сверх всякой меры. Просто заинтересовался, как штабс-капитан разовьет свою посылку. Сумеет сделать это убедительно – молодец, нет – получит по ушам.
– Потому что вы, господин полковник, при всем моем уважении к вашим наградам и заслугам, все ж таки в настоящем строю мало служили, я ведь не ошибаюсь? А строевые офицеры – народ своеобразный. Иногда слишком много о себе понимающий и в любом случае готовый использовать любые промахи и оговорки начальства для собственной корысти и удовольствия.
Очень быстро они распознают, что вы по характеру человек мягкий и интеллигентный, и начнут вовсю этим пользоваться. А когда вы это почувствуете и начнете гайки закручивать, чтобы порядок навести, обидятся, поскольку сочтут, что вы нарушаете правила игры, пытаетесь отнять уже завоеванные ими законные права. В итоге – не нужные никому трения. Нормальный же строевой командир, даже унтер прирожденный (есть такие, мечта всякого офицера), интуитивно понимает, что, придя в новое подразделение, гайки нужно затянуть сразу и до упора. А уже потом, в меру необходимости и в виде величайшего одолжения, можно их помалу отпускать. Тогда личный состав будет прибывать в уверенности, что жизнь постоянно улучшается, а у вас всегда будет в распоряжении возможность поощрения, лично вам ничего не стоящая… Я понятно обосновал?