Послушавшись доброго совета, Левашов выпил предупредительно поданный Шульгиным фужер, в который вместо употребляемого остальными хереса Сашка щедро плеснул коньяку, и почти сразу не то чтобы повеселел, а расслабился, черты лица обмякли, повлажнели губы, приобрели нормальное выражение глаза.
– Да вот, понимаешь… Я действительно по ночам все сижу, считаю, хроноинтерги… тьфу, интегрирую… как влез, так и не могу остановиться. Все время то вот-вот получится, то такая… пардон, начинает вылезать! И вот если себя не обманывать, – Шульгин еще раз плеснул в фужер, и Олег одним глотком, не поморщившись, выпил. – Если не обманывать – лично у меня, наверное, не выйдет. На моей установке. Тупик сплошной. Словно вокруг нас действительно никакого реального времени не осталось…
– Но Сашка же в Лондон ходил! И Андрей с Ириной в Москву… – с недоумением сказал Берестин.
– Лучше и не вникать. Там совсем на другом уровне дела. Далеко за пределами и моего понимания, и моей техники. Якобы, по словам Антона, прямой пробой через иные измерения и бог знает сколько слоев параллельных реальностей. Такой пробой существует ограниченное время и требует, кроме жуткого количества энергии, обязательного возвращения объекта переброса, который как бы является неотъемлемой частью этого самого канала. Если он, то есть объект, останется там после свертывания канала, то превратится в некую гигантскую шаровую молнию, сгусток плазмы, лишенный стабилизирующего поля… Что, кстати, случилось со звездолетом наших потомков. Отчего я тогда и перепугался, ну, когда Андрей в Москву ушел. Приборы все как с ума посходили.
– Выходит, если что, мы с Ириной рванули бы, как атомные бомбы? Так я тебя тогда понял?
– Примерно так. Похожая штука могла произойти, когда я Ирину за Алексеем отправлял… – Левашов с виноватой улыбкой развел руками. – Однако шансы все-таки есть! – с неожиданным вызовом продолжил он. – Не зря я голову ломал. Выскочить отсюда можно. Там математически хоть и сложно, но на доступном вам уровне можно так изложить: имеются некоторые разрежения в едином хронополе, вроде как проталины во льду. И их пробить, пожалуй, удастся. Но куда вынесет? Я пробовал график построить. Тут Антон не сбрехал. Зависимость выходит нелинейная, но в двадцатом веке есть две-три точки, в девятнадцатом еще пять просматриваются, ну и так далее…
– Вот тебе другой ответ на наш вопрос, – ткнул пальцем в сторону Берестина все это время молчавший Воронцов. – Мы готовимся к жизни именно в двадцатом веке, потому что только в нем сможем нормально адаптироваться. В двадцатом и в последнем десятилетии девятнадцатого.