Раньше других поняв, что это может означать, Ирина подалась вперед, будто в попытке остановить, да так и замерла.
– Включу сейчас, и вышибет нас куда-нибудь в палеозой, там и экспериментируйте…
Элементарная ошибка произошла в мозгу Левашова. По-научному выражаясь – дистресс. От невозможности найти компромисс между «личным и общественным», между старой дружбой, судьбой компании и судьбой «мировой революции»…
Одно движение пальца, и…
Спас положение Шульгин. В который уже раз. Да никто другой и не смог бы ничего сделать. Это как с самоубийцей, балансирующим на карнизе небоскреба. Одно неосторожное слово, резкий жест спасателей – и все!
Сильвия была слишком далеко, Ирина – прямо у него перед глазами, но даже намек с ее стороны на попытку помешать мог вызвать непроизвольную реакцию Левашова. А Шульгин успел. Как и тогда, с пришельцами в Москве. Никто ничего не понял, только Олег с недоумением уставился на свою пустую ладонь, с которой внезапно и бесследно испарился роковой пульт.
– Знаешь, Олег, – совершенно невинным тоном сказал Сашка, едва заметно улыбаясь, – а я ведь знаю приемлемый выход…
Все уже давно привыкли к его фокусам, но сейчас даже Новиков выглядел удивленным. Правда, удивило его не то, как Шульгин сумел изъять опасную игрушку, а то, что с сигареты, которую он манерно, двумя пальцами поднес к губам, в процессе акции не свалился довольно длинный столбик белого пепла!
Левашов перевел взгляд со своей ладони на Сашкины руки, одну – с сигаретой, другую – спокойно лежащую на льдисто поблескивающей крахмальной скатерти. И неожиданно рассмеялся, не совсем, впрочем, нормально, с каким-то повизгиванием. Но кризис, судя по всему, у него миновал.
Берестин сунул в опустевшую ладонь Олега фужер. Тот машинальным движением сжал пальцы, еще раз посмотрел на свою руку, будто по-прежнему недоумевая по поводу случившегося, залпом выпил, не поняв даже, что именно, после короткого размышления переломил нервным движением длинную хрустальную ножку, обломки положил на тарелку.
– Что ты сказал? Какой выход?
Все дружно сделали вид, что ничего не произошло, что застольная беседа продолжается без короткого перерыва, чуть не поставившего крест на всех их надеждах и планах.
– Да совершенно простой, оттого и гениальный. Ты уверен, что большевики правы, народ за них, миллионы мужиков и пролетариев переполнены энтузиазмом. «Не спи, вставай, кудрявая…» – напел он несколько фраз из соответствующего марша. – О'кей! Мы… – Шульгин округлым жестом обвел салон, причем сделал это так виртуозно, что как бы отсек от круга единомышленников Сильвию, Ирину и Ларису, не желая брать на себя ответственность за их политическую позицию. – Мы убеждены в противоположном: как раз подлинный народ означенных большевиков хотел бы видеть в гробу, но в этом желании или окончательно не разобрался, или надеется, что их скинут без его непосредственного участия. Вся беда в том, что когда разберется, будет… Вот я и предлагаю джентльменское пари. Я, Андрей и прочие желающие играют белыми. Как бы в шахматы.