В салон они вошли вдвоем. Кетлинского Шульгин попросил пока задержаться в вагоне охраны.
Разделись, сели напротив друг друга за курительный столик. На нем, как это было принято в кают-компаниях кораблей российского императорского флота, стоял графин марочного хереса.
– Да, Александр Иванович, – сказал адмирал, обрезая кончик сигары, – теперь я более-менее ориентируюсь в обстановке. Не могу сказать, что происшедшее устраивает меня полностью, однако морального права кого-либо осуждать не имею тем более. Допускаю, что принятое генералом Врангелем решение заключить мир с большевиками – наилучшее в данный момент.
– Особенно если вспомнить положение на фронте еще в июле и представить, что случилось бы, проиграй Слащев Каховское сражение, – кивнул Сашка.
– Очевидно, Россия испила чашу страданий до конца и Господь Бог даровал ей прощение… – Ежедневное чтение Евангелия и Святоотческих поучений не прошло для адмирала напрасно. – А вот на моем фронте столь талантливых полководцев, как Врангель и Слащев, к сожалению, не нашлось.
– Но я сейчас хотел обсудить с вами более практические вопросы, – мягко сказал Шульгин, разливая по бокалам темно-золотое терпко пахнущее вино. – У вас, я понял, больше нет сомнений в том, что мы с капитаном Кетлинским представляем законное правительство России и конечный пункт нашего маршрута – Харьков или Севастополь?
– Не совсем понимаю смысл вашего вопроса. Я не имею оснований сомневаться в честном слове моего бывшего флаг-офицера. Другой информацией в настоящий момент не располагаю.
– М-да… Я также не могу подтвердить своих полномочий ничем, кроме офицерского слова и вот этого документа. – Он протянул Колчаку лист бумаги с личным грифом Верховного правителя и большой гербовой печатью, скреплявшей его подпись.
– Ну и к чему эти преамбулы? – едва заметно пожал плечами Колчак, возвращая бумагу.
– Александр Васильевич, перед тем как мы очень надолго покинем красную Сибирь – вторая подобная операция в обозримое время вряд ли возможна, – прошу мне ответить: знаете ли вы что-нибудь о судьбе тех шестнадцати вагонов с частью золотого запаса России, которые не смогли обнаружить большевики и союзники после вашего ареста? Сейчас мы еще имеем возможность, если они сохранились, доставить их в Югороссию, являющуюся законной правопреемницей Российской империи. Если нет… – Шульгин развел руками.
Колчак молчал долго. Даже слишком долго. Сашка ему не мешал. Отхлебывал понемногу херес, пускал дым в потолок, поглядывал в окно. Он мог бы воспроизвести сейчас ход мыслей и сомнений адмирала. Слишком это золото интересовало иркутских чекистов. Из-за него ему и сохраняли жизнь так долго. А что, если, не сумев добиться признания на допросах, они придумали такой вот невероятно изощренный ход? Не так ведь сложно было его осуществить. В конце концов, операция «Трест», которую ВЧК проводила более двух лет, или «Синдикат», позволивший выманить из-за границы Савинкова (пусть именно о них Колчак не знает и знать не может), требовали гораздо больше трудов, времени, талантливых исполнителей. А тут единственной сложностью было найти такого вот Кетлинского, офицера, лично известного адмиралу и не способного, на его взгляд, на предательство.