Здесь Иван Афанасьевич убедился в волшебной силе золота гораздо лучше, чем на лекциях по политэкономии в школе политграмоты для старшего комсостава…
Хороший он был опер, жизнью рисковал «за так», до чина кое-какого дослужился (Шестаков правильно сказал – «статский советник»), но пределом реальных мечтаний до Нового года было только завладеть соседней комнатой в коммуналке, именно соседней, получить на нее ордер и сразу пробить дверь в стене. Ох бы и зажил! Его двенадцатиметровка, да другая, в восемнадцать, с балконом! Пусть соседи от зависти удавятся.
С Нового, тридцать восьмого года, на встрече которого Буданцев, сидя в кабинете с товарищами, привычно пожелал себе и подчиненным счастья и удачи, оно и поперло! С раннего детства ему любимая бабушка говорила: просишь, Ваня, у Боженьки чего-то, подумай сначала. Молитва всегда доходит, да не всегда, как мы, грешные, рассчитываем. Пути Господни неисповедимы.
Много еще чего говорила бабушка, и чем дальше, тем с большей грустью вспоминал о ней милицейский начальник. Вот бы сегодня поспрашивать о случившемся…
Удача была, да сомнительная какая-то. Освобождение от страшного дела, знакомство с высшим руководством, обещание дальнейшего продвижения по службе. Потом тюрьма. И не такая, в которую сам законопачивал уголовников, – настоящая. Квартирного вора следователь не хлестал по шее и спине гибкой резиновой палкой. Не заставлял принять на себя сотрудничество с тремя самыми страшными разведками мира – румынской, польской и литовской. Другие, наверное, тоже существовали, но карту мира и даже Европы капитан читать не умел, а про эти державы довольно часто писали в газетах.
Зато отсидел только сутки (для общего развития) и выскочил. В компенсацию – отдельная квартира в центре, а к ней – клад немереный. Заслуга или искушение?
У Бога что-нибудь отмолил? Не отмолил. Священник был очень уклончив, как адвокат, знающий исход дела, но не желающий раньше времени расстраивать клиента.
Так что мы говорили о кладе? Опять удача? Удача, если б не умение найти там, где никто не нашел.
И вот попал Иван Афанасьевич в страну, где идет гражданская война, где людей убивают каждый день не только на фронте, а и на улицах далеких от фронта городов. Но все равно здесь было куда лучше, чем дома. Он мог работать по собственному разумению и свободное время проводить, как нравится, по мере необходимости разменивая золото на местные бумажки.
Постоянно отлучаясь по собственным делам, Шестаков дал ему очень много воли. «Чекистов, что наших, что здешних, вокруг полно. Друг другу мешают, друг за другом следят. Ты выстрой мне отдельную службу, настоящую, чтоб такого, как в Москве, больше не случалось. В средствах я тебя не ограничиваю. В методах тоже».