– Хорошая новость, – улыбнулся я. – Ох, ребята, а на чем же мы поедем?
Я настолько привык к тому, что на улице перед входом в Управление Полного Порядка всегда стоит несколько пустых служебных амобилеров, что их отсутствие показалось мне чуть ли не самым страшным свидетельством постигшей нас беды.
– Боюсь, нам придется идти пешком, – пожал плечами Лонли-Локли. – Не так уж близко, но часа через полтора будем на месте.
– Возле Мохнатого Дома стоят два амобилера: один мой собственный, а второй – тот, что я отдал сестричкам, – вспомнил я. – Не думаю, что в Ехо вдруг нашелся такой великий герой, который решился угнать мой амобилер… Туда можно добраться всего за четверть часа, если резво перебирать ногами.
– Да, это лучше, чем идти пешком к дому сэра Джуффина, – согласился Шурф.
– Лучше, – эхом подтвердил Мелифаро.
При дневном свете его лицо показалось мне еще более усталым, чем в кабинете. Я молча достал из-за пазухи бутылку с бальзамом Кахара и протянул ему. После второго глотка бледная тень, к моей несказанной радости, снова превратилась в сэра Мелифаро, слегка потрепанного, но вполне пригодного для повседневного использования.
– Что, ты с ним вообще никогда не расстаешься, с этим пойлом? – спросил он. В его голосе была гремучая смесь ехидства и благодарности – вполне в его стиле!
– Иногда расстаюсь. Вот только что расстался, например… Отдавай назад мое имущество: ты уже такой бодрый, что смотреть противно! Только что был такой тихий, интеллигентный молодой человек… А тебе не требуется глоток этого волшебного зелья, сэр Шурф? Я знаю, что ты железный, но сегодня какой-то особенно дурацкий день!
– Спасибо, не надо, – отказался Лонли-Локли. – День действительно вполне дурацкий. Но мне-то, кажется, не с чего уставать. Строго говоря, единственное, что я сегодня сделал, – дал тебе затрещину. А это было не слишком утомительно…
Пешая прогулка по пустынным улицам Ехо оказалась не самым приятным способом скоротать время. Одного только вида заколоченных досками дверей «Обжоры Бунбы» хватило, чтобы уложить хороших размеров камень на мои сердца. Впрочем, на них уже и без того покоилась весьма солидная пирамидка, аккуратно выложенная из этих проклятых камней, которых хлебом не корми – дай полежать на человеческом сердце! Теплый ветер доносил до нас едва ощутимый сладковатый запах. Он не был похож на запах разлагающейся плоти, скорее уж на тонкий аромат каких-то незнакомых духов, но почему-то действовал на меня совершенно угнетающе. Может быть, просто потому, что на моей памяти в Ехо никогда так не пахло…