Впрочем, я почти не сомневался, что рано или поздно добьюсь своего. Всякому терпению есть предел. И вряд ли Лойсо Пондохва являет собой образец смирения. Не то у него воспитание и не те привычки. Я, со своей стороны, делал что мог, одного за другим убил еще трех младших магистров ордена Водяной Вороны; должен сказать, все они оказались серьезными противниками, всякий раз жизнь моя висела на волоске, и мне нередко приходило в голову, что надо бы, наверное, отступиться, пока не поздно, потому что охотиться на основателя и главу ордена, с младшими магистрами которого едва можешь справиться, все-таки сущее безумие. Но потом я вспоминал о Перчатках Смерти – с этаким кукишем в кармане у меня, пожалуй, все-таки оставался небольшой шанс, поэтому я всякий раз подавлял желание послать зов Чиффе и сказать: “Я выхожу из игры”.
Так прошло больше полугода. Началось лето. Ястарательно безумствовал согласно специально составленному распорядку: не больше шести часов в сутки; ровно столько же времени следует посвятить дыхательным упражнениям, больше – можно, меньше – ни в коем случае, потому что Безумный Рыбник только и ждет возможности взять власть надо мной в свои руки. Впрочем, как я ни старался, но искренности в моих представлениях с каждым днем становилось все больше, и это мне не слишком нравилось. А Лойсо Пондохва по-прежнему знать не желал о моем существовании. Я начал думать, что Чиффа напрасно был так уверен, что наше с ним сотрудничество оставалось тайной для всех. Скорее всего, Лойсо прекрасно понимает, кто за мной стоит, и в этом случае его поведение, конечно же, вполне объяснимо.
Наконец я не выдержал неопределенности и послал ему зов. Это был, можно сказать, жест отчаяния. Мне не нравилась идея вступать в переговоры с намеченной жертвой – хотя бы потому, что прежде я так никогда не поступал. Но тянуть было бессмысленно: я зашел в тупик и очень хорошо это понимал.
Я не сомневался, что, послав зов Лойсо, нарвусь на защитный барьер и потрачу много времени и сил, чтобы добиться своего. Но он откликнулся сразу, словно уже не первый день ждал возможности со мной поговорить. Если вам когда-нибудь доводилось всем своим весом обрушиваться на дверь, которая вдруг, вопреки ожиданиям, оказывается незапертой, вы поймете, что я почувствовал.
“Я тебя очень внимательно слушаю”, – в устах Лойсо Пондохвы это вкрадчивое приветствие прозвучало весьма неожиданно.
“Я хочу тебя убить, Лойсо”, – сказал я. И умолк, не понимая, что тут еще можно сказать.
“Какая оригинальная причуда! – тут же отозвался он. – С чего бы это вдруг? Хотел бы я знать, как способные молодые люди приходят к столь безрассудным идеям?”