Поэтому он запер дверь, позвонил по телефону своей помощнице, сообщил ей о найденных камнях и спрятал их в месте, на надежность которого не очень полагался. Затем он вышел в холл, в полной уверенности что тут же будет схвачен и обыскан, а потому готовый драться за свою жизнь.
К его удивлению, в холле никого не оказалось. Он бросился к грузовому лифту и нажал на кнопку вызова. Казалось, прошла целая вечность, пока громыхающий подъемник поравнялся с нижним этажом и остановился. Похоже, путь был свободен. Он выскользнул через заднюю дверь дома и добрался до своей тайной квартиры. Я не думаю, что Дугласу Хепнеру приходило в голову, что за ним неотступно следили и что, придя домой, ему не следовало бы реагировать на стук у входной двери. Ясно одно: он ожидал прихода кого-то другого, знакомого ему человека, а потому открыл дверь и только тогда понял, что игра проиграна. Чьи-то руки крепко схватили его, не дав даже шелохнуться, и игла шприца впилась в тело.
– О, ваша честь, – прервал рассказ Мейсона Хэмилтон Бергер, – все, что здесь говорится, абсолютная чепуха. Защита имеет лишь право набросать общий эскиз тех доказательств, которые намерена представить суду. Однако мистер Мейсон рисует здесь картину, похожую скорее на киносценарий. Доказать свои слова он не сможет. Он ведет разговор о мыслях и эмоциях мертвого человека. Он живописует слухи. Он рационализирует...
– Я считаю, что протест хорошо обоснован, – перебил прокурора судья Моран. – Защитник обладает несомненными ораторскими способностями. Однако он излагает нам историю, не подкрепленную доказательствами.
– Но, ваша честь, я собираюсь представить и доказательства, – запротестовал Перри Мейсон. – Здесь, внизу, ожидает свидетель, который может доказать правоту моих слов.
– Ваша честь, – снова вмешался пышущий гневом Хэмилтон Бергер, – я должен выразить протест в связи с этим заявлением. Насколько я знаю, нет такого закона, по которому защите предоставлялось бы право драматизировать события. Защитник должен придерживаться только истины.
Мейсон, не ответив на этот выпад прокурора, молча подошел к окну, взмахнул носовым платком, после чего сказал:
– Пусть суд меня простит за вольность: я только дал знак, по которому в зал должны будут пригласить моего свидетеля.
– Ваша честь, – снова апеллировал к судье Хэмилтон Бергер, – я опять вынужден выразить протест против представления суду каких-либо доказательств того, что говорил Дуглас Хепнер разным лицам о найденных им камнях и грозившей ему опасности. Эти посмертные заявления следует считать слухами, которые не могут оказать влияния на ход судебного разбирательства.