- А кем ты будешь? - повернулся я к притихшей, но внимательно наблюдавшей за мной девочке.
- Учительницей, - ответил за сестру Вова. - Она уже в школу ходит, во второй класс.
- А учишься как? - Я хотел, чтобы она не смущалась.
- Хорошо, - ответила Лена. В глазах ее загорелись маленькие огоньки: видно, ей нравилось говорить о школе.
- На пятерки, - опять дополнил ответ сестры Вова. - А я, когда пойду в школу, буду учиться на шестерки, - вполне серьезно заверил он.
- А шестерок совсем и нет, - рассмеялась довольная Лена.
- Есть, - не сдавался Вова, - папа говорил. - Я понял, что отец для него - непререкаемый авторитет. - Это только вам, девчонкам, таких отметок не ставят.
Папа пошутил.
- А где же мама? - спросил я, желая выручить Вову из неудобного положения.
- В больнице, - ответил Вова. - Поехала мне братика покупать.
- А если братиков не будет?
- Тогда сестричку. Мы все равно будем ее любить.
В это время дверь открылась, вошел Синицын. Глянув на нас, он понял, что между нами идет оживленная беседа, и улыбнулся:
- Познакомились?
- Познакомились, - ответил я. - У вас сын прямо-таки герой. Летчиком, говорит, буду и учиться хочет на шестерки. Хороший мальчик. На мать очень похож.
- И вовсе не на маму, - запротестовал Вова. - Это у Лены губы мамины, а я весь - вылитый папа.
- Ладно, ладно. - Отец обнял его и похлопал по плечу, как взрослого. Ты почему все же не помыл руки? Ведь в умывальнике есть вода.
- Так ее ж Ленка нагрела, - снова горячо возразил Вова, - посуду мыть.
- Ну и что же?
- Как что? Ты сам говорил, что горячей и теплой водой умываться нельзя: вредно для здоровья.
- Ах да, я совсем забыл, - сделал Синицын серьезное лицо. - Ну хорошо, теперь я принес холодной воды. Леночка, иди ему помоги.
Вова и Лена убежали на кухню.
- Да, Леночка, - крикнул отец вслед, - включи, пожалуйста, плитку и поставь чайник, мы с дядей чайку попьем.
- Хорошо, - ответила Лена.
Из этих разговоров мне ясно представилась жизнь Синицына. Я бы хотел жить так, как Синицын, хотел, чтобы у меня были такие же смышленые и послушные дети, чтобы они любили меня...
- Как Лаптев?
Лицо Синицына стало серьезным.
- Плохо. Доктор сказал, что не летать ему больше.
- Да, - Синицын вздохнул, - так-то оно, брат. Летное дело не прощает ни малейшего отступления от требований "Наставления по производству полетов". Каждая фраза тут написана кровью. Вот почему с тобой разговаривали так строго.
- Я это понял.
- Вот и хорошо. А как насчет гражданки? Слыхал, демобилизоваться хочешь?
- Нет. Я буду летать!