На середине Амура Кувалдин придержал Валентина за плечо.
- Ну-ка покажи, что там у тебя в твоем кейсе, а ты проверь карманы, приказал он Кукушкину.
Убедившись, что в "дипломате" ничего опасного нет, Кувалдин вернул его. Кукушкин протянул начальнику перочинный нож.
- Больше ничего.
- Оставь ему, - насмешливо бросил Кувалдин. - Может, ещё доведется этой ложкой похлебать таежного варева.
Дальше до самого леса шли молча, все тем же порядком - Кувалдин слева. Кукушкин справа.
Лес здесь был редкий, смешанный - рядом с сосной росли березы, тополя, пихты. Местами в низинах прошлыми весенними паводками деревья подмыло и они попадали, обнажив могучие корни, преграждая дорогу путникам. Кукушкин чертыхался, неуклюже перелезая через стволы.
- Далеко ж ты запрятал наше сокровище, - первым не выдержал Кувалдин. - И с вертолетом хитро придумал. А вот с ювелиром явную ошибочку допустил: тебя по тем цацкам, какие еврей мастерит, и менты не сегодня-завтра вычислили бы, и с бабой-зеком спутался. Как же это ты, летчик, не побоялся? Кстати, ты у неё не оставил рыжевья? Учти, в случае чего, мы и её вывернем наизнанку.
- Валяй, - согласился Валентин, зная бандитскую психологию: скажи, что у неё ничего нет, наоборот, будут искать, если, конечно, удастся им из этой схватки выйти победителями. - Она, видели, и снаружи, и изнутри вся золотом светится.
- Это на твой вкус, - осклабился Кувалдин. - Хоть и говорят, что сухое дерево лучше горит, а я люблю, чтоб было за что подержаться - и спереди, и сзади...
Перешли неширокую протоку, берег которой и вовсе был завален буреломом, и пришлось продираться как сквозь джунгли. Кукушкин матерился, перелезая через толстенные стволы, смахивая тыльной стороной перчатки пот со лба.
- Ты, случаем, не заблудился, как на вертолете? - зло спросил он, доставая из кармана пистолет. - На этот раз твой фокус не удастся, первый всажу тебе пулю, если снова вздумаешь нас объегорить.
- Мы его на костре по кусочку будем жарить, пока он не отдаст нам до последней крупинки, - пообещал и Кувалдин.
Валентин молчал, берег силы и нервы. Их двое, они сильнее и оба вооружены, надо ни в чем не просчитаться, действовать быстро и точно. Малейшая оплошность - гибель, а ему, ещё вчера безразличному к своей судьбе, вдруг очень захотелось жить, может, потому, что по-весеннему светило солнце, может, из-за ненависти к этим двум бандитам, по ком давно если не пуля, то тюрьма плачет, а может, просто потому, что человек и рождается для того, чтобы жить, бороться за свое счастье...