Не желая показаться невежливым, Мефодий для начала извинился и только потом поинтересовался у заказчика, а как он посмотрит на то, если будет изображен не в канонических портретных традициях, а, скажем так, в контексте…
Воцарилась зловещая пауза, в ходе которой Тутанхамон и Колян обменялись вопросительными взглядами. По их реакции Мефодий понял, что выражение «изобразить в контексте» отсутствует в лексиконе обоих, а потому требует дополнительного перевода.
– Ну это если вы будете изображены не на задрапированном фоне, – как можно понятнее разъяснил он, – а, к примеру, играющим в казино, отдыхающим в сауне, стоящим возле вашего автомобиля или там…
Мефодий хотел закончить «… сидящим у камина с книгой», но передумал, поскольку так и не сумел вообразить подобную сцену.
Судя по тому, как у Виктора Игнатьевича вновь засверкали благородного металла зубы, Мефодий догадался, что предложение явно пришлось Тутанхамону по душе.
– А ты, Шишкин, и впрямь ученый! – уважительно произнес Тутанхамон. – Это ты сейчас дельную вещь сказал. Только… казино, баня, машина… Нет, все не то. Осточертело все это… Слушай, а вот, скажем, рядом с Эйфелевой башней сможешь меня запечатлеть? – И, заметив, как удивился его экстравагантному желанию Колян, пояснил: – Давно хотел туда мотануть. Елисейские Поля, Лувр, собор Парижской Богоматери… Мечта босоногой юности.
– Обижаете, Виктор Игнатьевич! – вконец осмелел Мефодий. – Да хоть на Северном полюсе…
Услыхав про полюс, Тутанхамон вдруг помрачнел, но не агрессивно, а с налетом легкой меланхолии:
– Нет, на полюс не хочу. Я за Полярным кругом первый срок мотал. Там холодно. И смотреть-то там нечего, а рисовать и подавно. Туда, Шишкин, меня отправлять не надо…
Под видом студента-заочника Мефодий проник в читальный зал областной библиотеки и самым бесстыжим образом выдрал лист из подшивки журналов «Вокруг света». На коварно добытом артефакте был изображен нужный фон его будущего полотна, нареченного в тайне ото всех «Парижские каникулы Тутанхамона Староболотинского».
Спать приходилось по три часа в сутки, но зато за десять дней все долги соседу сверху были полностью возвращены. Два дня из горячей декады штрафработ Мефодий провел в Тутанхамоновых апартаментах, где был предусмотрительно свернут в рулон один из шикарных иранских ковров и на голый пол водружен уже не переносной этюдник, а самый настоящий мольберт – одна из немногих имевшихся у Мефодия ценных вещей. А доставили мольберт наверх по узким лестничным пролетам Колян и его верные адъютанты. Строя на лице подчеркнуто аристократическое выражение, Тутанхамон покорно отпозировал положенное, изредка отвлекаясь то на телефонный звонок, то на перекур.