Сделано! Я все-таки успел выстрелить! И… даже успел подумать о том, что успел выстрелить! И продолжаю думать об этом! Но как же так? Вороний Коготь промазал или случилось еще более невероятное событие – я опередил Торвальда, лучшего из всех известных мне стрелков, как живых, так и тех, кто уже в могиле? Я остался на ногах, и это уже говорило о том, что в меня не угодила пуля противника – мощная револьверная пуля на таком расстоянии собьет с ног, даже задев вскользь плечо.
Я совершил неторопливый выдох и опустил пистолет, который, будучи наведенным на цель, загораживал от меня противника. И успел заметить, как Торвальд пластом падает на спину, ударяясь затылком о булыжники…
«Дьявол! – мелькнуло у меня в мыслях. – Вот дьявол! Ведь я только что пристрелил чертова короля этих ублюдков, мать их!»
Я не сомневался, что попаду в Торвальда. Сомнения были в том, что Вороний Коготь вообще позволит мне в него попасть. Однако это все-таки случилось. Уму непостижимо!
– Оружие на землю, Хенриксон! Быстро! – долетел до меня сквозь звон в ушах приказ Фенрира. Словно заторможенный, я наклонился и бережно положил пистолет перед собой, глядя при этом на распластавшегося неподалеку Грингсона. Конунг был мертв: я попал ему туда, куда и целился, – в лоб, лишь левая нога у него подрагивала в конвульсии. Вздрагивания становились все реже и реже, однако пока не прекращались.
– Стой, где стоишь! – Горм указал на меня пальцем, убедился, что я подчиняюсь, после чего повесил автомат на плечо и направился к моему поверженному противнику. Я и норманны молча следили за тем, как форинг опускается рядом с телом Торвальда на одно колено, осматривает его, а потом невозмутимо закрывает мертвецу веки. Я опасался, как бы Фенрир не обвинил меня в нарушении правил – мало ли что может показаться секунданту в такой скоротечной дуэли, – но Горм, похоже, не имел ко мне претензий. – Хенриксон! – Датчанин медленно поднялся с колена и поманил меня к себе. Я снял кобуру (ее ремни натирали рану на плече), положил ту рядом с пистолетом и подошел к форингу…
Поверх намалеванной на лбу Торвальда запекшейся вражеской крови тоненькой струйкой стекала его собственная. Пулевое отверстие находилось над левой бровью – видимо, от волнения моя рука все же немного дрогнула, поскольку обычно я целюсь противнику в точку над переносицей. Что ж, хоть я и победил такого крутого стрелка, а все же признаки наступающей старости налицо…
Но на самом деле никакой победы не было и в помине. Я понял это, как только увидел, что у Грингсона нет в руке револьвера. Торвальд не выронил его, когда падал, – он вообще не выхватывал оружие из кобуры. Револьвер так и оставался в ней со взведенным курком и неистраченным патроном в барабане.