Поймав мой вопросительный взгляд, Захарий огляделся по сторонам и еще тише добавил, что здесь сыро и пыльно, а пожилому смотрителю надо хорошо питаться ради профилактики туберкулеза, и если бы отрок презентовал ему некоторую сумму, он мог бы принести что-нибудь из зала Главного магистрата.
– Что вы можете достать? – заинтригованно спросил я.
– «Хроники Паоло Бертуччи», – одними губами продышал Захарий.
Разумеется, я слышал об этом человеке и о его работах. Безногий итальянец, ставший калекой после Каменного Дождя, Бертуччи начал писать свои «Хроники...» через несколько лет после данного события – тогда, когда всему остальному миру было важнее набить желудок и не умереть от холода. Он был отцом пятерых сыновей, потерял четверых, но оставшийся опекал его до самой смерти. Говорили, личностью Бертуччи был высокообразованной и беспристрастной, а потому как свидетель безусловно заслуживал доверия в своих оценках.
– Но нам сказали, что последние экземпляры его книги были уничтожены пожаром! – недоверчиво посмотрел я на Захария.
– Тебе много чего будут говорить в жизни, мой друг, – снисходительно промолвил дьякон. – Много чего... Так согласен или нет?
– Сколько? – спросил я в лоб.
Он назвал сумму, и я понял, что на ватиканской ярмарке лотки со сладостями не увидят меня как минимум полгода. Но тем не менее мы ударили по рукам.
На тот момент я не располагал подобной суммой и мне пришлось дожидаться стипендии, после чего добавлять ее в кое-какие личные сбережения, откладываемые мной на «черный день» довольно длительное время (всегда считал себя экономным, но некоторые кадеты, проедавшие свое содержание в первые пару дней после его получения, за глаза называли меня лаконичнее: жмот!).
Получив деньги, Захарий вскоре приволок мне весьма объемный и замусоленный донельзя фолиант.
– Прошу простить, молодой человек, но она была списана еще в прошлом году, – сказал дьякон в оправдание отвратительного внешнего вида книги. – Да и хранение за канализационной трубой не пошло ей на пользу. Само собой, клейма я вывел, но если ее у тебя обнаружат, надеюсь, ты не предашь старого друга?
Я пообещал не предать. Захарий мне не поверил. Тем не менее, фолиант отдал.
Отодрав от стены кельи фанерный щит, я уложил книгу между каменной кладкой и обшивкой, приставил обратно фанеру, затем расколупал отверстия от гвоздей, дабы те свободно входили и выходили, после чего прикрепил все это на место. Конспирация была обеспечена. В довершение ко всему, извлекая книгу из тайника, я всегда надевал на нее суперобложку от Святого Писания – черную, с тисненым золотым крестом, – и теперь всяк случайно забредший ко мне надзиратель мог удостовериться, что молодой кадет и в свободное от учебы время исправно постигает вечные истины Книги Книг. А настоящая-то истина и скрывалась как раз под чужой личиной...