Пройдя около тридцати шагов по серому бетонному тоннелю, уходящему вперед не меньше чем на двести метров, группа остановилась у белой блестящей стены, окантованной металлическими полосами, с двумя рядами черных пластин. Сопровождавший группу начальник охраны приложил руку к одной из пластин, правая створка двери с гулом отъехала вбок, открывая вид на новый тоннель – короткий, широкий, выложенный сверкающим кафелем, с рядами белых же дверей с прозрачными окошками на них и без единой ручки.
За входной дверью слева располагалась стойка с телеэкраном, за которой устроилась охрана в хаки – морщинистый коричневолицый лысоватый тип и молодой парень с ничего не выражающим взглядом. Когда гости вошли, он слез со стула и встал по стойке «смирно», в то время как лысый продолжал сидеть и смотреть на экран.
Верзила сопровождающий шагнул в сторону, как бы говоря, что он сделал все, что от него требовалось, но его услуги были уже не нужны. Иван Терентьевич сразу направился ко второй двери слева, заглянул в окошко и повернулся к охранникам линии.
– Открыть!
Коричневолицый страж прошелся рукой по клавиатуре монитора. Дверь с окошком плавно скользнула в сторону, открывая просторную комнату, залитую голубоватым светом, обитую со всех сторон мягкими кожаными подушками. На полу лежала Ульяна с открытыми глазами, а рядом, взяв ее за руку, сидел Стас и испуганно смотрел на вошедших, никого не узнавая.
Парамонов склонился над Ульяной, вглядываясь в ее глаза. Василий слепо шагнул вперед, проглатывая ком в горле, но Горшин остановил его:
– Не мешай!
– Она… что с ней?!
– Она ушла.
– Как ушла?! Куда?!
– Не психуй, все будет в норме. Она перевела сознание в другое состояние – трансперсональной концентрации. Вывести ее из этого состояния трудно, но возможно.
– Зачем она туда… ушла?
Горшин помолчал.
– Либо Рыков допрашивал ее… а он сильнее, я имею в виду владение диапазоном Сил. Либо он применил «глушак». Плюс наркотики.
– Га-эл-лха-манн! – звучно проговорил Парамонов, вытягивая над грудью Ульяны засветившиеся руки.
Глаза Ульяны закрылись, щеки слегка порозовели. Она вздохнула с облегчением, но сознание возвращаться к ней не спешило.
– Вместе! – сдавленно произнес Иван Терентьевич, не оборачиваясь.
Горшин шагнул к нему, присел возле девушки на корточки. Он понимал, что, занимаясь восстановлением психики Ульяны, теряет контроль над обстановкой, но иначе они могли бы не успеть вывести ее из смертельно глубокого забытья.
Василий подошел к Стасу, широко раскрытыми глазами наблюдавшему за действиями мужчин, мягко потрепал его вихры.