– Ну, пап! – Виталька развеселился. – Этак что угодно можно как угодно…
– Можно и нужно, а ты думай. Полезное занятие для умных людей.
События на поле сражения перестали соответствовать каким бы то ни было историческим параллелям, когда я увидел флотилию бронекатеров на воздушной подушке, крадущуюся по Колоче в кильватер. Сами по себе они ничто, но вот как поддержка при форсировании… Очевидно, Виталька готовился к выдвижению крупных сил с последующей попыткой прорыва моего центра. Ну, это он зря. Кстати, насчет бронекатеров, равно как эсминцев, авианосцев, ракетоносных субмарин и прочих флотских посудин, мы не договаривались, и коль скоро Виталька играет на грани фола, то можно и мне…
Моя диверсионная группа как раз перекрыла створы водосбросов скоренько возведенной в тылу противника плотины, чтобы, накопив водички, в нужный момент вызвать хорошее цунами по всему дефиле в речной долине, когда тихонько и неслышно для Витальки вякнул вызов «шухера». Ага, то-то я чувствовал, что не следовало мне сегодня чересчур увлекаться активным досугом. Так и есть.
– Поиграй пока без меня, лады?
– А ты куда, пап?
– Позвонить надо. Я быстро.
Ясно было видно, что Виталька побывал и тут, наверху. Наверно, пытался оживить аппаратуру, чтобы узнать, в какие такие игрушки играет отец. Малахов хрюкнул. Как же, оживил один такой…
– Малахов слушает! – сказал он, падая в кресло. – Виктор Антонович, ты?
– Простите, Михаил Николаевич, – тон у Гузя был виноватый. – Есть тут одно дельце. Разряд «Периферия», спешное. Я мог бы и сам, но подумал: может быть, вы лично…
Малахов прислушался к ощущениям. Затылок не хулиганил.
– Сам не решаешься, значит? – благодушно сказал он. – Так и быть, давай сюда свое дельце, а сам отключись. Проверю.
– Обижаете, Михаил Николаевич…
Гузь исчез, а вместо него в экран попало широкоскулое, коричневое от загара лицо в пятнистом кепи – пол-лица наискось срезано тенью козырька. Лицо вроде бы знакомое. А резкое же у них солнце, подумал Малахов, – этак и рак кожи заработать недолго, а мазаться озоновым кремом и блестеть, как надраенный сапог, – это увольте, это не для нас, у нас гордость имеется. Военная каста, оголубевшая кровь… Ага, узнал. То-то меня поразило в прошлый раз в этом полковнике: форма спецназовская, кокарда пограничная, а петлицы ПВОшные – без двух минут воннегутовский воздушный десант морской лыжной пехоты…
Бывает.
Увидев Малахова, полковник слегка дернул щекой и козырнул – с заметным пренебрежением к настырному стрюцкому, сующемуся не в свое дело:
– Полковник Юрченко.