Позднее я понял, что это значит, и оценил политику наблюдательного совета Школы. Эти люди не любили шутить и даром хлеб не ели. Кадет должен происходить из уважаемой семьи, в истории которой не было известных ему позорных пятен. Он должен уважать себя и свое место в человечестве и не должен иметь комплекса неполноценности. Исключений из этого правила практически не было. Единицы. И то сказать: функционер с комплексом неполноценности – кому нужен?
Нельзя сказать, что мне не польстило известие о моем дворянстве. Мальчишество, конечно…
А весной, когда светило солнышко и в тени сосен под окнами дотаивал последний снег, в Школу приехал Кардинал.
Мы о нем и знать не знали, пока он не вошел к нам во время занятий – пожилой лысеющий дядька с неважным цветом лица и заметным животиком, оттопырившим аккуратный костюм. Первую его фразу, обращенную к нам, кадетам, я запомнил слово в слово: «Здравствуйте, меня зовут Павел Фомич, это я придумал Школу для вас», – и он добродушно посоветовал нам поставить на место отпавшие челюсти.
Кардинал сказал речь – краткую, но мы почувствовали, что он не экономит на нас время; мальчишки вообще очень тонко чувствуют такие вещи. Он не сказал почти ничего нового, он только напомнил нам, кто мы есть и кого из нас делают. «Это я работаю на правительство, – говорил Кардинал и безбожно врал, конечно, – вы же будете работать на страну, а при каких-то обстоятельствах, возможно, и на все человечество… Гордитесь этим».
Мы гордились.
Между тем истязания, чинимые над нами, мало-помалу приобретали более осмысленный характер. Появились специальные предметы и кое-какие методики развития. Это не значит, что «резец» перестал делать свое дело, – делал, да еще как! Претензии на несправедливость и провокационность тестов не принимались никем и говорили не в пользу жалующегося.
Чего стоил один лишь иезуитский тест со значком и дипломом! Было так: Максим Родионович, добрейший наш «классный дам» и объект для подражания, однажды утром заявил, что занятий сегодня не будет. Мы взвыли от восторга, и лишь немногие насторожились: а почему, собственно? Максим Родионович охотно объяснил: оказывается, сегодня мы перевалили какой-то там рубеж на стезе превращения нас в мэтров-выпускников, в честь чего объявляется праздник и каждому из нас будут торжественно вручены диплом «сантимэтра» – через «э», естественно, – и соответствующий нагрудный значок. Надо ли говорить, что мы неизмеримо выросли в собственных глазах и взвыли от восторга вторично?
Ох, красивый был значочек! Красивейший. В том возрасте, когда мальчишки собирают коллекцию ненужной дряни, полагая ее сокровищем, эмалированный кусочек жести на лацкане был для нас примерно тем же, чем являлась цельная суповая тарелка на шнурочке для вождя людоедов из «Джерри-островитянина». Глотку бы перегрыз, попытайся кто отобрать! Кому-кому, а мне было приятно, прицепив значок, небрежно продефилировать перед младшей группой, наслаждаясь ее неприкрытой завистью. По-моему, в тот день младшие увидели наш поток в полном составе.