– Не без этого, – согласилась Надя. – Я слышала, Капустян со Стерляжим полаялся, требовал немедленно списать тебя вниз. Половина смены тобой возмущается, вторая половина ржет. А Цыцкина заперли до протрезвления.
– Кретин он, – высказался я. – Охота была выскакивать да орать на весь «Гриф». Стоял бы под струями, кайф ловил…
– Он трезвенник, – сказала Надя. – Лучше скажи: как теперь душ исправить?
– Слить водку и заменить водой. Дистилляция тут не поможет. Есть второй вариант: всем усиленно мыться, пока спирт не впитается кожей. Веселые будем… Кстати, о коже. Так какая такая пиявочка, а?
– Обыкновенная… Ой, кажется, началось!
Я так увлекся, что не сразу понял, у кого началось и что. Потом сообразил и начал выгребать к монитору.
И вправду – началось.
Вначале шар стал лиловым. Затем перестал быть шаром, вытянувшись в эллипсоид. Через несколько минут эллипсоид превратился в яйцо и оставался им не менее получаса. По его поверхности блуждали пятна – темные и белесые, причем темные двигались преимущественно в широтной, если так можно выразиться, плоскости, а белесые предпочитали меридиональные орбиты. Не уступая друг дружке дорогу, они, тем не менее, не сталкивались.
– Смотри, – шепнула Надя мне в ухо, – их все больше.
Так оно и было. Новые пятна появлялись неизвестно откуда и сейчас же включались в общий поток. Их скорость все время увеличивалась. Несмотря на идеальную зарегулированность движения, рано или поздно должен был наступить момент, когда какое-нибудь темное пятно столкнется с белесым.
Что произойдет тогда? Я догадывался. Наверное, почкование вступит в решающую фазу. Яйцо конвульсивно дернется, вытянется еще сильнее, затем у него обозначится талия, возникнет перетяжка, и меньший шар отделится от большего, чтобы жить самостоятельно.
Или служить самостоятельно? Получать управляющие сигналы, генерировать энергошнур, гонять туда-сюда лифтовые кабины…
Почему бы нет, если он для этого создан? Быть может, подчиняться для него – удовольствие. Правда, мне так не показалось, но ведь я мог и ошибиться. Разве не счастлив сытый, ухоженный и немного слабоумный раб у доброго хозяина? Ладно, пусть не раб, пусть верный слуга на жалованье… вышколенный дворецкий у английского лорда, корректный, исполнительный и преисполненный достоинства. Вилять хвостом и лизать хозяину ноги дворецкий не станет… А в качестве жалованья может выступить просто пища.
– Чем они питаются? – спросил я шепотом. Мы с Надей находились в кают-компании, довольно далеко от шлюзовой, но говорить в полный голос отчего-то казалось неуместным. Мы наблюдали таинство рождения, появление на свет новой жизни, хрупкой и могучей одновременно…