Последняя патетическая сцена изложена по Осокину, слово в слово, за исключением речей Антуана, в которых ощущается сильное влияние Вольтера ("раздавите гадину"). Впрочем, как писали романисты той поры, предоставим слово самому герою:
"В обширной зале доминиканского монастыря собрались инквизиторы и расселись на широкой скамье, за длинным столом. На них были белые сутаны и черные плащи с капюшоном. Вместо поясов они были подвязаны веревкой. Рядом с инквизитором поместился безьерский епископ в парадной одежде, за ним несколько человек священников и наконец десять черных официалов трибунала. На особом кресле помещался секретарь.
Главный инквизитор дал знак ввести подсудимого. Стражники в стальных касках, с алебардами, ввели Антуана.
Это был седой сгорбленный старик, смуглый, обросший волосами, полуодетый, с мрачным решительным взглядом…
Ему прочли обвинение. Антуан обвинялся в ереси и знакомстве с дьяволом.
– Признаешь ли ты себя виновным? – спросили Антуана.
– Не признаю, – мрачно отвечал тот.
Тогда инквизитор, по особой инструкции ad haereticos, начал испытывать подсудимого.
На все его вопросы Антуан отвечал так, что инквизиторы только ужасались и крестились.
Затем у него спросили:
– Нет ли у тебя личных врагов?
– Нет, – отвечал Антуан, – враги мои те, кто враги истины.
– Кто же эти враги?
– Это вы, все вы, с вашим трибуналом, вашими учреждениями, с вашим первосвященником, сидящим в Риме. Враги мои – и ваши рассуждения, то, что вы выдаете за истину, а что на самом деле – ложь, клевета, обман!..
– Ужас, – воскликнул брат Августин.
– Ужас, – поддакнул де Ланси, – но, черт побери, хорошо и сильно сказано!
– Что же мы вам сделали, что вы нас так не любите? – продолжал спрашивать инквизитор.
– Разве не сказано в Писании, – спросил другой монах, – "Возлюби ближнего"? И не кротким ли обещано царство небесное?
– Вы слуги дьявола! Вы губите то лучшее, светлое, что Господь Бог дал людям! Сколько крови вы пролили! Сколько жизней загубили! Сколько добра не проявилось в мире по вашей вине!
– Замолчи, замолчи, богохульник! – закричали на него монахи.
– Да знаете ли вы, что все ваши папы с их мрачными идеалами, все могущественные бароны и владельцы не стоят единой жизни, загубленной вами во имя их! Хотя бы за самое святое дело проливалась кровь – она не угодна Богу. Да! – Голос Антуана задрожал, сделался каким-то хриплым. – О, как много нужно страдать, чтобы искупить одну загубленную жизнь! А вы их загубили тысячи!
– Замолчи! Не сквернословь! – закричал на него главный инквизитор. – Зажать ему рот!