Несколько служителей и солдат подбежали к Антуану. Но он сильным движением вырвался из их рук и отскочил в сторону.
– И ваше время пройдет! – закричал он. – Вы будете раздавлены, как гадины. Найдутся люди, которые будут вас искоренять, уничтожать, сделают даже ваше имя ненавистым всем, всем… Слово истины сделает вас ненавистными миру! А! Значит, вы боитесь слабых, если их жжете и гоните!..
– Подсудимый, – обратился к обвиняемому главный инквизитор, – вы сделали такие важные показания, что мы должны допросить вас обстоятельнее!
По знаку доминиканца к Антуану подошли служители инквизиции и стражники и повели его в комнату пыток…"
Оставим даже очевидную нелепость – зачем пытать Антуана, коли он во всем признался и даже более того. Сцена живо напомнила экспозицию Музея истории и атеизма в Казанском соборе, намертво врезавшуюся в память всех, кто имел удовольствие лицезреть ее в детские годы: подземелье с восковыми фигурами скрюченных наподобие Бабы-Яги инквизиторов и перед ними – еретик с широко расправленными плечами.
Что-то во всем этом есть насквозь фальшивое. Противостояние в Лангедоке – не политическое, а религиозное – шло по совершенно иным опорным точкам.
Любопытствующих отсылаю к великолепному и странно не устаревшему труду Козьмы пресвитера "На еретики препрение" (X в.), в русском переводе – в книге "Родник златоструйный. Памятники болгарской литературы IX-XVIII веков". – М., 1990. Там же собраны великое множество апокрифов и "Тайная книга богомилов".
***
Катары в Лангедоке были сильны прежде всего тем, что поставили на службу своему учению патриотическую идею. Католики в этом отношении по сравнению с ними сильно проигрывали.
Трудно представить себе, какой религиозный террор установили бы катары в случае своей победы. Лицемерие и кровожадность были свойственны им ничуть не меньше, чем их противнику. Их поражение в Монсегюре – еще одно их преимущество в глазах потомства. Главная площадь Авиньонета носит имя Раймона Альфаро.