– Катерина.
Больше Этьен из Меца ничего спросить у бабы не успел, потому что Каталан налетел на них разъяренной вороной и заорал на Катерину:
– Ты! Шлюха! Уморить его взялась?
Катерина, совсем поглупев, расквасилась, потонула в слезах, дрожащими руками к ребенку потянулась.
– Он болен, – сказал Этьену Каталан. И снова напустился на Катерину: – Где ты живешь, дура?
Катерина на подгибающихся ногах потащилась в деревню. Каталан шел рядом, ребенка бабе не отдавая; Этьен – следом. В деревне они разделились: Этьен пошел расспрашивать жителей о чудотворной могиле, а Каталан прямиком отправился в дом Катерины, ибо в котомке, по старой еще памяти, таскал разные снадобья и лекарства.
В доме было темно и душно. В котле над очагом что-то булькало. Голая по пояс, потная и чумазая девчонка лет тринадцати с завязанными платком волосами помешивала в котле деревянной ложкой.
– Это моя сестра, – тихо сказала Катерина.
– Хоть бабушка, – буркнул Каталан. – У твоего сына горячка, Катерина. Ты знаешь об этом?
– Ох! – вздохнула она всей утробой. – Еще бы мне не знать этого, господин, если которую уже ночь глаз не смыкаю. Того и гляди помрет. Ничего не помогает.
– Зачем же ты понесла его в рощу, да еще раздела?
– Может, святой Мартын помог бы! Он спасает, когда иные средства уже испробованы.
Каталан велел глупой бабе молчать, а сам полез в котомку.
Тем временем Этьен из Меца собрал вокруг себя целую толпу взволнованных деревенских кумушек, среди которых, разумеется, преобладали загорелые дочерна, с узловатыми пальцами и жилами на шее старухи. И болтливые же они все оказались! Все-все святому отцу поведали с превеликой охотой.
Вот как оно было, святой отец. Случилось это, надо думать, тому уж тридцать лет назад. Или тридцать пять. Давно. Пошли как-то раз дети в рощу и увидели там чудо: большой деревянный крест, увитый цветами, а у креста – девочку. Совсем юная то была девочка, лет десяти, не больше. И крошечная! И такая раскрасавица, вся такая светленькая! Волосы у нее золотые, веночком прихваченные, ручки – как белоснежный атлас, лицо и особенно глаза – как свет. И заливалась она светозарными слезами, крест обнимая, и говорила с кем-то невидимым, обращаясь к нему по имени – а имя то было "Мартын". Тут выбежали на поляну подглядывавшие за нею дети. Вскрикнула девочка и исчезла. А крест остался. И вошло у детей в обычай навещать крест и украшать его наподобие того, как делала это чудесная девочка.
И вышло как-то раз, что заболел у одной женщины ребенок. Вот пошла она в рощу, набрала травы с могилы святого Мартына, положила пучок в колыбельку – и случилось чудо: наутро дитя выздоровело…